Всё бы ничего... 10/10

А у нас плюс один. Так что прихоти прижечь не получится... ))

Хорошее стихотворение!

С уважением, Олег Мельников.

Отечество… Твои просторы – круть – 

На поезде – бери неделю смело...

Приходит вечер – Питеру бухну́ть,

А на Амуре время опохмела)

Да, Тома, есть в этом "естестве" что-то неотразимо привлекательное!))

Томочка, ты так красочно нарисовала зиму, что я даже замерзла от твоих жутких морозов! Мастерски! Очень убедительно! Лишний раз радуюсь, что у нас уже крокусы цветут!))

В наших палестинах, Тамара, температура ниже плюс 7 не опускается, но память о сердитых морозах средней полосы России все ещё жива. Хорошие стихи, и для меня важно, что, скорее всего, инстинктивно Вы то там то тут используете слова, связываемые с омертвением: забытье, лютая стылость, дубленый холод, леденящая стужа. Но это омертвение длится не до конца, и это же узнаваемость и мило. Оказывается морозом можно прижигать.  Одно замечание, от мороза, и я это знаю не понаслышке,  лоб не ломит, он немеет, теряет чувствительность, так же как и другие части лица: щеки, уши, нос.

Призвавшись в СА, я оказался в учебке в Вышнем Волочке. Этот ПГТ расположен недалеко от знаменитой узловой Бологова, в Твери (тогда это был Калинин). Очень скоро после нашего прибытия ударили морозы. Там места болотистые, поэтому влажность доходит до 100%. Это была зима с 78 на 79 г.г. Москвичи её хорошо запомнили. На Новый год наш взвод оказался в карауле. С 23 до 01 я был на посту. Температура опустилась до 48 гр. Вы говорите, лоб, а я говорю, кисти рук. Нам выдали овчинные рукавицы,  поэтому мороз до пальцев дошёл не сразу, минут через пятнадцать. Причём странным образом, промерзала не кожа, холод шел по костям, невыносимо и мягко выламывая их, и только потом доходил до кожи. Короче, Тамара, либо морозы, либо лбы у нас с Вами разные.)))

Тут парадокс, Тамара! Что есть стихи! Как Вы понимаете, я занимаюсь ими долгие-долгие годы, поэтому на один опыт наложился другой, потом ещё один, и ещё, и ещё... Сейчас я думаю, что стихи, в аспекте актуальности, могут, и возможно, должны быть в тысячу раз актуальнее любого газетного репортажа. Помните, классику классики: глаголов жечь сердца людей? Что может жечь сердца людей кроме подлинной, и не обязательно, сиюминутной актуальности? Извините, но я чуть отвлекусь. Это - феноменально, как за каких-то 20 лет Пушкин прошёл путь от лицея и Зелёной лампы до этой фразы про глаголы, или про то, что что помнить будут лишь плиты, или про то, что море - свободная стихия, выражающая всю глубину чувств коспополита запертого в границах Николаевской империи. Подумайте, сколько душевной боли, какой глубины тоска заключена во фразе "прощай свободная стихия"! Я хотел предложить Вам почитать стихи западного немца, Ханца Магнуса Энценсбергера, но потом решил, что и Пушкина будет довольно. Вы читали Путешествие в Арзрум? Если нет, почитайте, держа в уме эту фразу насчёт  свободной стихии. Тут ведь самое интересно, почему он отправился в зону боевых действий? На на Отечественную войну не попал, был мал, Сенатскую площадь не попал, был в ссылке, потерял на кавказскую войну, не потому, что жить надоело и руки чесались, как У Лермонтова,  не от скуки, как герой Толстого,  а поэтому, потому что духота, нечем дышать на шестой части Земного шара. А терморегуляция - да, у мужчин и женщин разная. В качестве шутливого и слегка скабрезного примера, вспоминается, как пристраиваются к печи мужчины и женщины, мужчины - лицом, женщины - спиной.

Вы правы, Тамара, Пушкин не достижим и непостижим, и я писал о нем, не как о живом примере, но лишь как о преценденте  поэтической актуальности. Вот Вам два примера не столь всеобщих.  Первый, упомянутый мной немец, когда-то,  на заре семидесятых он потряс меня этими стихами.

О трудностях перевоспитания

Воистину великолепны

великие замыслы:

рай на земле,

всеобщее братство,

перманентная ломка…

Все это было б вполне достижимо,

если б не люди.

Люди только мешают:

путаются под ногами,

вечно чего-то хотят.

От них одни неприятности.

Надо идти на штурм – спасать человечество,

а они идут к парикмахеру.

Сегодня на карту поставлено

все наше будущее,

а они говорят: –

недурно бы выпить пива!

Вместо того чтоб бороться

за правое дело,

они ведут борьбу

с эпидемией гриппа,

со спазмами,

с корью!

В час, когда решаются судьбы мира,

им нужен почтовый ящик

или постель для любви.

В канун золотого века

они стирают пеленки,

варят суп…

Ну скажите,

Можно ли с ними построить могучее государство?

Все рассыпается в прах!

Обыватели,

ходячие пережитки прошлого,

скопище жалких посредственностей,

лишенных мысли!

Как с ними быть?

Ведь нельзя же их всех уничтожить!

Нельзя же их уговаривать целыми днями!

Если бы не они,

если б не люди,

какая настала бы жизнь!

Если бы не было их,

о, тогда бы,

тогда…

Тогда бы и я не мешал вам своими стихами!

И второй, тоже потрясательный, Пабло Неруда,

Избиение воробьев

Я был в Китае —и как раз в ту пору,когда Мао Цзэ-дун распорядилсярешительно покончить с воробьями.И вот с той самой бесподобнойдисциплиной,с которой строилась Великая Стена,свои ряды сомкнуло всекитайствои двинулось в поход на воробьёв.Мальчишки, генералы, астрономы,девчушки, генеральши, астрономши,могильщики, пилоты, поваракитайской кухни и китайские поэты,изобретатели фарфора и игрушек,крестьяне — мастера по части риса,послы — специалисты по улыбкам, —все, как один,пошли на воробья.И пала божья птаха страшной смертью:её, беднягу, извели под корень,и наконец верховный воробейбыл ликвидировансамим Мао Цзэ-дуном.А после — с той же бесподобнойдисциплинойкитайцы деловито запихнулипо мёртвому воробышку в карман.Представьте только:восемьсот мильоновкитайцев.Восемьсот мильоновкарманов.Восемьсот мильоновпушистых, крошечных комочков.И с боевыми гимнами китайцыдисциплинированно зашагали в горыи аккуратно там захорониливсех тщательно казнённых воробьёв.Шестнадцать лет ушло на погребенье.Кто в персональном микромавзолее,кто в личном склепе,кто под памятником, ктов старательно отрытой братской яме,но главное —что все без исключеньякитайские почили воробьи.Однако дальше вышло вовсе странно.Когда ушли могильщики-китайцы,товоробьи запели вдруг в могилах,и покатился воробьиный громпо всей земле Китая, как раскатывселенской оглушительной трубы.И этот гром перебудил всех смертныхи даже мёртвых разбудил. Проснулисьвсе поколения усопших пракитайцев.Припомнив стародавний свой уклад,они взялись за древние мотыги.Я никого не обвиняю. Отвяжитесь.Я просто объясняю, почемудень ото дня растёт число китайцеви с каждым днём всё меньше воробьёв.

А Путешествие в Арзрум всё-таки почитайте. Вас ждёт удивительное открытие. Вы услышите неадоптированный ни стихами, не стилизованной прозой, подлинный голос поэта. Поверьте Тамара, нечто незабываемое.

Это так, Тамара, если понимать Энцесбергера буквально, но он насквозь ироничен. Но это особая ирония, ирония английского типа (Шоу, Олдингтон, Моэм, Вудхауз, Во и тд и тп) репродуцированная наследником Гете и Ницше. Комбинация очень интересная.  При этом творил он во время подъёма терроризма во всем западном мире, и это ещё один нюанс, делающий его стихи, не только эти, актуальными до сих пор.

Дублёный холод - хороший образ, Тамара!

Как и зима, гуляющая павой по Руси.

И под ногами снежные коржи - ага, и сахарная пудра позёмки)