Глубоко под землей 10/10

Глубоко под землёй

Александр Бочаров 55

       (Юг Западной Сибири, г. Осинники, жилой район шахты № 9, сентябрь 1970 г.)

               В начале осени по сибирским меркам было на удивление тепло и безветренно. Забежал в продуктовый магазин № 45, в тот, что расположен метрах в ста пятидесяти от православной церкви Ильи Пророка; купил бутылку московской водки за два рубля восемьдесят семь копеек, колбасу и пару плавленных сырков "Дружба".

Сегодня суббота, выходной день, решил зайти к дедушке Серёже, которого жизнь не баловала. Он отсидел двадцать пять лет в Сибирском лагере, с 1931 г. по 1956 г. В 1958 году был полностью реабилитирован из-за отсутствия состава преступления.

Его деревянный дом стоял около поляны, от которой в разные стороны тянулись улицы и переулки частных домиков шахтеров и их семей.

У крылечка дома № 1, на улице Комарова, стоял мой дед, опираясь на палочку.

На лице вырисовывалась приятная улыбка с запоминающимся прищуром глаз. Белая борода и усы закрывали добрую половину лица; на голове — шапка, а на плечах тёмно синяя фуфайка.

Поздоровались, из дома выбежала бабушка Стеша и начала суетливо собирать обеденный стол на летней кухоньке.

Немного в стороне, за соседним забором, в грядках копошился упитанный, краснощекий, гладко выбритый дедуля — Иван Петрович.

Мой дед махнул рукой в его сторону и произнёс:

"Что-то Петрович сегодня слишком резво морковку дёргает, не надорвался бы, как-никак, а в 42-м году в нашем лагере он был доходягой *. Всем бараком лечили, поставили на ноги..."

Неожиданно дедушка оборвал свою речь и о чем-то задумался.

По осеннему грело солнце.

Из колодца я быстро набрал ведро холодной родниковой воды, зачерпнул ковшиком и протянул деду. Он пригубил немного, на усах и на бороде заискрились прозрачные капельки влаги.

Затем я опорожнил ковш и спросил:

"Чем лечили доходягу, ведь сейчас он здоровей тебя?!"

Дедушка прищурился, ладонью провёл по губам и медленно начал:

"У нас в угольной шахте работали женщины, вольнонаёмные. В основном они катали вагонетки с углём или с породой. Плечом уткнутся и катят. Блатные заключённые эту тягу называли — "на пердячем паре".

Были и лошади в шахте, но они слепли от темноты. Лошадей впрягали в большие вагонетки и коногоны с лампами освещения управляли этим гужевым транспортом..."

Дед притих, видимо память ворошила его мысли и он пытался подобрать некоторые слова, которые можно было мне озвучить.

Сосед Иван Петрович собрал морковку в ведро и потащил в свой погреб.

Солнце припекало, мы отошли в тень.

Присели на лавочку, которая стояла вдоль высокой завалинки ** дома.

Дедушка Серёжа поводил палкой по утрамбованной земле, шмыгнул носом, покряхтел, заёрзал, снял шапку и почесал затылок...

"Что дальше?!" — не смело спросил я.

Дед глубоко вдохнул и продолжил:

"Для лошадей в шахту доставляли сено, солому, воду и овёс. Вместе с этим фуражом в угольные выработки проникали крысы; они размножались и плодились, пожирая часть фуража и провианта.

Бороться с ними было бесполезно. Однако мы наловчились их ловить, разделывать и делать из крыс сносное жаркое и наваристый бульон.

Вот этим "лекарством" мы и вылечили Петровича. Тайно от него, он об этом позже узнал".

Со стороны шахты № 9 подул лёгкий ветерок.

Бабушка Стеша пригласила нас к столу и мы пошли в маленькую кухоньку обедать.

                Примечание:

   * Доходяга — крайне ослабленный , близкий к смерти человек.

  ** Завалинка — сооружение-насыпь вдоль наружных стен в основании по периметру деревянного дома (бани) , служит для предохранения постройки от промерзания зимой. Завалинка может быть просто земляной насыпью вдоль стен.