Старые стихи 10/10

Передо мной открытая дорога,
сухие травы, утренний покой.
Миниатюру скатерти и стога,
мне кажется, могу я взять рукой.

Я замечаю, подойдя поближе,
внутри картины встроенный лубок.
Теперь на белой скатерти я вижу:
пустую флягу, нож и коробок,

курительную трубку, хлеб и свёрток,
колоду карт, малиновый кисет.
А впереди всё тот же мир развёрнут
и никого во всей округе нет –

дорога, поле, влажные овраги.
Скажите, кем походный скарб забыт?
Кузнечик сонный на холодной фляге
латунною фигуркою сидит.

И в бледном золоте беззвучного рассвета
малиновый оставленный кисет,
колоду карт и нож и трубку эту
быть может, кто-то ищет, может – нет.

***

Подобно отзвуку печали
об уходящем, о былом
блестел, щеколдой белой стали,
осенний почерневший дом.

К закату по дороге, мимо,
спешила девушка. И блик
в её душе, неуловимо,
наполнил блеском этот миг.

Но то, что вспыхнуло случайно,
мгновенным контуром идей,
она почла, увы, не тайной,
а дивной глупостью своей.

И вот поэтому так нежно
я заклинаю каждый стих,
чтоб как-то оправдать небрежность
и жизней и смертей людских.

***

Лето. В комнате спокойно.
Солнце в белых занавесках.
Муравьев домашних войны
из-за высохшей принцессы.

Чёрный жук на спинке стула
чистит лётные детали.
Время гулкое уснуло
в словарях старинных Даля.

Околдовано пространство
духом каждого предмета.
С неизменным постоянством
вечно полдень в доме этом.

Лишь одна душа живая
горько плачет год за годом,
в дальнем небе наблюдая
отсвет посланный восходом.

Не порвать тугие путы
и за дверь не выйти даже.
Не пропустят ни минуты
пустоты домашней стражи.

Будто празднуют Коляду
неживые вкруг живого.
Ловят душу для наряда –
для наряда домового.