Прямые зеркала, или зимний отпуск в Амстердаме 10/10

ПРЯМОЕ ЗЕРКАЛО,

или Отпуск в Амстердаме

Наш видеофильм  вот здесь:

https://www.youtube.com/watch?v=z7T68a1z-aI

Коротенький январский отпуск. Далеко не уедешь. А близко — Амстердам. Прибываем. Здание вокзала — двуликий Янус. Со стороны привокзальной площади — шедевр старинной архитектуры: затейливо украшенный фронтон, часы с золотыми стрелками на терракотовой стене. Со стороны залива — алюминий, сталь, стекло автобусного виадука, плавно текущие линии парапета, металлическая гладь залива, неоновые всплески на витринах бутиков. Оторвавшись от созерцания аверса и реверса, делаем несколько шагов в сторону трамвайной остановки и сразу попадаем в некое транспортное броуновское движение. Трамваи, машины, пешеходы, велосипедисты, мотоциклисты — все движутся по неведомым нам правилам. То есть каждый едет или идет, как считает нужным, не обращая внимания на такие мелочи, как светофоры, пешеходные переходы, сигналы поворотов и прочие скучные вещи. Полицейские нигде не просматриваются. Трамваи иногда трезвонят для порядка. Жертв пока не наблюдается. Через какое-то время мы решаемся совершить марш-бросок через проезжую часть и удивительным образом тоже остаемся живы. Подходит нужный нам трамвай - и тут новые приключения, не все двери предназначены для входа! Мы бестолково тыкаемся туда-сюда, пока какой-то дядя не запихивает нас в нужный проём. Там надо еще прислонить выданные нам в бюро информации электронные билеты к маленькому ящичку, чтобы бибикнуло. Выходить надо мимо другого ящичка и тоже бибикнуть билетиком.

Выбираемся из трамвайчика, снова с риском для жизни осуществляем переход на другую сторону улицы. Фундаментальная тётя-мусоровозчица на неплохом английском объясняет нам, как найти гостиницу. Наш отель называется «Старейший» (действительно, старейший, но совсем неплохой!) и находится в Квартале музеев.

Музей Ван Гога.

Я ждала этого момента с трепетом. Ван Гог — особая тема моей жизни. Больная тема. В музеях на экспонаты навешивают таблички «Просьба руками не трогать». Вот такую надпись можно прикрепить на мое отношение к художнику, обладающему сумасшедшей силой воздействия на восприятие.

Заходим в музей. Огромное современное здание, строгие секьюрити на входе, множество людей в элегантных облегающих черных униформах с серебристыми застёжками-молниями (почему-то у меня возникает ассоциация со служителями цирковой арены!), скоростные лифты, просторные высокие залы, стены выкрашены в мышиный цвет. Я бы всю эту обстановку определила подходящей для выставки промышленного оборудования или компьютерной техники. Но Ван Гог? Нет, конечно, картинам дозволено присутствовать. Они не шибко освещены, чтобы не отвлекать посетителей от великолепия интерьера. Маленькие такие... Затерянные миры Винсента... В пустом, равнодушном пространстве... Тихонько передвигаюсь вдоль стен от автопортретов с перевязанным ухом к пейзажам Арля, от маков к ирисам, от полей к аллеям... Очень хочется защитить эту израненную дымку от воинственной оголтелости дизайна залов... И еще хочется плакать... Этот музей — одно из самых больших разочарований моей жизни. Не хочу больше о нем говорить.

Музей мадам Тюссо.

С первой минуты попадаем в царство кича. Музей заполонили звёзды Голливуда и спорта. Фигурки Далай Ламы и Махатмы Ганди среди этих двухметровых див и самоуверенных белозубых баскетболистов теряются совершенно. Королева Елизавета задвинута в темный угол и в скромненьком старомодном темном жакете выглядит, как приживалка в особняке миллионера. Последние дни, наверное, доживает долговязая восковая фигура Барака Обамы. Sic transit gloria mundis... Так проходит слава мирская... Грустно взирают на всё это Чарли Чаплин и Пабло Пикассо. Пусто возле них. Народ толчётся и фотографируется преимущественно в районе голливудско-спортивных красот. Рядом с королевой Нидерландов тоже столпотворения не наблюдается, хотя первая дама страны выглядит поистине великолепно. Для приверженцев монархии имеется пустующий трон. Каждый желающий может на него усесться, напялить красную мантию (висит на плечиках рядом с троном), нахлобучить корону (лежит на полочке рядом) и воображать себя вершителем судеб мира. Неподалёку возвышается Мерилин в шикарном облегающем наряде. Аналогичный экземпляр платья может натянуть на себя любая посетительница (если удастся!) и попытаться конкурировать со знаменитой блондинкой. Далее быстренько пробегаем через зал, напичканный монстрами из фантастических блокбастеров. Всё?! Ага... Пройдите на выход! Занятно, что наверх к началу экспозиции нас возносил шикарный скоростной лифт. Обратно спускаемся по тёмной невзрачной лестнице. Мы ведь уже отработанный материал и больше музею не интересны. Но в конце нашего путешествия вниз наш ожидает небольшой сюрприз: на перилах примостился и сидит свесив ноги сильно постаревший и похудевший Альберт Эйнштейн в поношенных одёжках. По-видимому, таким образом нам демонстрируют место науки и интеллекта в современном мире. Скажете, я брюзжу? Сами сходите в этот музей, а я посмотрю, что вы после этого запоёте...

Дом Рембрандта.

Станем спиной к королевскому дворцу и пойдем никуда не сворачивая по узенькой улочке, тесно уставленной магазинчиками, китайскими ресторанчиками, итальянскими закусочными и прочей милой дребеденью. Через пятнадцать минут перед нами открываются река, мост, небо, закат... Оттенки спелого речного жемчуга, аметиста, аквамарина, сердолика, топаза, граната... Вот такая самоцветная прелюдия, нежный набросок предвечернего Амстердама... Нам как бы говорят: готовьтесь к встрече с Художником.

Сразу за мостом, по правую руку, видим старинный особняк. Входим. Нам указывают на нишу. Здесь начало экспозиции. Тёмная от времени, очень узкая и крутая винтовая лестница. Кухня Рембрандта. Всё сохранено в неприкосновенности: посуда, утварь, шкафы, плита. Альков со скромной постелью. Здесь спала прислуга, причём полусидя. Это не варварское отношение к человеку, а, наоборот, забота о нём. По тогдашним представлениям, сон в положении лёжа — дело чрезвычайно опасное, можно задохнуться. Поэтому подушка ставилась вертикально, а длина алькова позволяла только вытянуть ноги на кровати. Да и люди были тогда намного ниже ростом, чем мы с вами. Двери, ведущие из кухни на чёрный двор, очень низенькие, даже я, с моим отнюдь не гигантским ростом, должна была бы наклонить голову, чтобы через них выйти. Но эти двери закрыты, а наш путь лежит вверх по лестнице в личные покои Мастера. Ощущение такое, что он сейчас появится в гостиной и поинтересуется, кто мы такие и что нам здесь нужно. Его дух почти зрим. И дело даже не в многочисленных эскизах, этюдах, картинах, развешанных на стенах. Просто он здесь. Никуда и не думал уходить. Немножко мурашечно по коже. Бродим по залам. Соприкасаемся. Мысленно прикасаемся. Нечаянно прикасаемся не мысленно, а натурально, к дубовому столу посреди комнаты, и моментально раздается звоночек. Мы перепугано переглядываемся и ждём топота секьюрити. Нет, никто нас не пытается повязать. За нами просто наблюдают через глазок видеокамеры. С этого момента, а, может быть, и раньше, за нами неотступно следует дедок-смотритель музея. Он ни во что не вмешивается, просто ходит за нами. Ладно, пусть ходит, кто ж против...

Лестница ввинчивается в очередной этаж, как оказывается, самый верхний. Есть еще лесенка на чердак, но перед ней болтается массивная металлическая цепь. Посторонним вход в...

А мы оказываемся в мастерской Рембрандта. Здесь он работал вместе с учениками- подмастерьями. Они готовили для учителя краски и осваивали технику рисунка, офорта.

Этот процесс нам демонстрируют воочию. Можно заказать копию одного из офортов Рембрандта, и ее изготовят в вашем присутствии. Можно понаблюдать за растиранием красок. О, это таки очень интересно! Молодая женщина сидит за маленьким столиком, на нем камешки, напоминающие разноцветную глину. На листке бумаги распечатаны такие красивые, притягательные слова: сепия, лазурь, малахит, умбра, киноварь... И ещё что-то такое, замечательное... В красках я не разбираюсь совершенно... Но зачаровано смотрю на руки женщины, растирающие чудесные порошки в фарфоровой ступке. Это перемолотые в специальной мельничке камешки-минералы. Так готовили краски во времена Рембрандта. Я прикипаю к этому столику. Потом умильным голоском спрашиваю, а нельзя ли приобрести один такой камешек, хоть самый малюсенький. Мне отвечают, что нет — нельзя!, советуют съездить в один городок неподалёку от Амстердама, вот там можно! А мне там не нужно, мне здесь надобно, в доме Рембрандта, где камешки его духом пропитаны... Нет! Не дали! Зато дедок-смотритель просто уже приклеился к моему локтю, бдит, а вдруг я камешки начну лямзить... Не начну, не беспокойтесь... Я их уже к себе в память уволокла, а ну-ка, отнимите! Но расстроена всё равно... Очень жалко уходить без камешков... Но пора на выход, музей скоро закрывается.

Совещаемся с мужем, кто первый спускается по винтовой лестничке... Вверх оно ещё ничего, а вниз - это уже на грани альпинизма. «На чём? - На всём!» - как говаривал незабвенный Райкин, живописуя переход Суворова через Альпы. Решаем, что муж как устойчивый элемент пойдёт первым, если что, будет меня ловить. «Кошками» и шлямбурами мы не располагаем, но всё же успешно преодолеваем пролёт («прополз», а не пролёт, точнее сказать!) до следующего этажа, под аккомпанемент моих тихих повизгиваний. Вестимо, как раз на выползе нас поджидает выше упомянутый дедуля и сообщает, что спуск вниз по лестнице категорически запрещён, там, в мастерской, оказывается, письменное предупреждение на этот счёт имеется. Он отправляет нас тем же макаром обратно, бурчит вслед, чтобы мы садились в лифт и ехали, как все люди. Ох, ничего себе! Опять карабкаемся наверх, с вопросом: доколе?! На этот раз нас уже встречает секьюрити, под белы рученьки препровождает к лифту, запихивает нас туда и облегчённо выдыхает! Мы, кстати, тоже... Кто ж знал, что к старинному дому пристроено современное крыло со всеми атрибутами технического прогресса... А мы, можно сказать, жизнью ради искусства рисковали! О, времена, о нравы!

Выходим на улицу. Закат уже почти завершил своё полотно. Кобальтовая вода перед нами, коралловые, карминные и терракотовые мазки облаков на горизонте. Сепия и умбра зимних деревьев, скамеек вдоль набережной. Янтари первых зажигающихся окон... И фонари... Нет, фонари — это отдельная история...

Фонари Амстердама.

Спросите: что для меня есть символ столицы Нидерландов? Отвечу: фонари. Помните старинный романс: «Лишь только вечер затеплится синий...». Да, именно в это время город являет своё волшебство. В воздухе вспыхивают золотые, малиновые, синие, лиловые шары, спирали, дуги... Нет-нет, никаких фонарных столбов. Светящиеся чудеса существуют как бы отдельно, независимо от опор. Они зависают на разных высотах, как марсианские пришельцы. Они везде и всюду: на широких улицах и в крошечных переулках, вдоль каналов и поперёк аллей, в парках, на площадях... Десятки молочно-кремовых торшеров освещают серебристую чешую Королевского катка. Изумрудная змейка пробегает по застеклённой ординате высотного здания. Голубые бриллианты сияют над входом в музей алмазов. Торжественная кавалькада огней шествует через Пассаж. Подсвеченные статуи отражаются в фиолетовом стекле каналов.

Но главное — это шары... Они царят, парят, горят... Неисчислимое множество... Тысячезвёздные сферы атакуют с воздуха, подчиняют себе разум и чувства, берут власть в городе... Какой фантазией обладал волшебник-создатель этого феерической электрической картины!..

Добавьте сюда еще огромный фосфоресцирующий опаловый тюльпан, здоровенный лимонно-канареечный средневековый башмак (каждый может в него влезть обеими ногами, сесть прямо в башмаке на скамеечку и наслаждаться всеми ночными зрелищами!)... Порхающих мотыльков, сверкающих разноцветными стразами крылышек... Танцующих светящихся марионеток в витрине...

Поднимите взгляд выше фонарей... Цитриновые, аквамариновые, топазовые мерцания куполов соборов, Королевского дворца... А ещё выше — спокойные, внимательные звёзды... Настоящие... Взгляд Творца на мироздание...

Амстердам — сам.

Устали, да? И мы тоже устали... А что делать? Надо же завершить знакомство с Амстердамом...

Просто день. Просто гуляем. Просто соборы и церкви, площади с голубями и массивные здания с химерами на фронтонах. Рынок цветов с тюльпанной роскошью. Рядом с рынком киоск со свежемаринованной селёдкой. Это отдельная поэма. Продаётся сей кулинарный шедевр, как пирожные, в резных картонных тарелочках. Для немедленного поедания на месте (мы так и сделали!) и на вынос. Мы и вынесли, и даже привезли домой, а она, селёдка эта, светилась в темноте на кухне таким зеленоватым жутким светом, караул!!! В холодильнике было светло, как днём... Но вкусная неимоверно!

Вернёмся всё же в Амстердам, ведь мы его вот-вот покинем. Одноколейные трамвайные линии и бестолковая сутолока машин. «Танцующие дома» вдоль каналов (стоят под разными углами наклона к горизонту, поэтому кажется, что они пляшут!). Музей наркотиков. Конопля в цветочных горшках в витрине магазина. «Обмундирование» для дам из квартала красных фонарей. Сувенирные лавочки с фаянсовыми бело-синими ветряными мельницами. Великолепная кутерьма красок и диалектов, музыка на улицах и в сердце...

Заглянем на прощание в глаза каналов. В них можно увидеть душу города. Они отражают нас, город, небо такими, как есть. Без искажений, без изменения размеров и пропорций. Нравится нам это или нет — вопрос другого порядка. Но это есть истина мира. Прямые, прозрачные, чистые, искренние зеркала Амстердама.