На охоте 10/10

На охоте

Александр Бочаров 55


                               (Юг Западной Сибири, лето 1971 года)

                Повсюду сверкала молния, шквалистый ветер с раскатами грома проносился, сгибая верхушки вековых сосен, елей и кедра, ломая сухостой и вырывая с корнями неокрепшие деревья.
                Проливной дождь лил, как из ведра, но не сверху вниз, а с боку, вместе с ветром со стороны просеки и вдоль лощины.
                В долину, между двумя пологими склонами, куда ещё вчера стекал небольшой ручей холодной, кристально чистой воды, сейчас  неслась огромная, грязная жидкая смесь из вымытой травы с дёрна разрушенных берегов, из поломанных веток, прошлогодних сухих листьев, иголок сосны и ели...
                Шурка стоял подавленный под густой кроной векового сибирского кедра и был ошарашен происходящим вокруг его.
                Холодком потянуло изнутри, из глубин, оттуда, где кровь бурлила в самом сердце.
                Железным панцирем сковало спереди, в верхней части груди, по сплетению и выше  до самого горла. 
                Липкий пот стылой изморосью покрыл весь желобок по позвоночнику от загривка вниз к ягодицам...
                Тревога когтями вцепилась в душу парня...  И застонало, завыло там, в глубине, внутри...
                В  проблесках разрядов молнии виднелось скрюченное  тело Воробьева Пашки, из последних  сил цепляющегося  за полусогнутый, скользкий ствол истерзанной березы.
                Лямки  рюкзака  спутали ему  ноги и  в  бурлящем  потоке тянули вниз, под  набухшие  коряги поваленных деревьев, оставляющие после себя, в свете бесконечных вспышек молний, на поверхности мутного, мощного водоворота зловещие продольные, чёрные тени.
                Неимоверным усилием своих рук и шеи он изловчился и перекинул через плечо на грудь ружьё, висевшее за спиной.
                Лавина воды подхватила его тело и стремительно понесла вниз: в неизведанную пучину из корней вырванных деревьев, сломанных стволов и веток. 
                В доли секунды левой рукой Пашка ухватился за цевьё и набросил оружейный ремень на сук поваленного сухостоя.
                Прицепившийся рюкзак растягивал тело и выкручивал ноги. Стремительное течение воды билось о встречное препятствие из мокрого, наполненного барахлом  и туго завязанного верёвкой вещевого мешка с запутанными лямками от лодыжек до стоп обеих ног.
                Медлить было нельзя, вот - вот могло произойти непоправимое, вплоть до смертельного исхода. 
                Пашка юркнул внутрь своеобразно сформированной "дуги" между ружьём и натянутым ремнём, руками вцепился за цевьё и гребень приклада, пузом упёрся между колодкой и шейкой ложи  (около спусковой скобы) и надёжно закрепился в образовавшейся  "седловине" в относительно устойчивом равновесии.
                Вокруг Пашки всё бурлило, клокотало и пенилось, вода хлестала по спине, с шумом переливалась через плечи и шею, рядом проносились обломки поваленных деревьев...
                Оттуда, сбоку, вдоль левого пологого склона, где совсем недавно сверкали ослепительные разряды молний и разносились оглушительные раскаты грома, эхом отражавшиеся по всей узкой долине и выше, в глубь тайги; через буреломы промелькнул чей - то ужасный, дикий силуэт, оставляя за собой, в слабом предутреннем свете, зловещую, леденящую душу, еле заметную тень...
                Немного ниже снова вспыхнула мощная молния и ударила в высокую, одиноко растущую, раскидистую сосну. Моментально расколола её пополам и подожгла.
                Чудовищное пламя озарило всё вокруг, заиграли жуткие, пугающие тени, гулкий гром пронёсся над верхушками деревьев и отразился эхом где - то там, в дебрях сибирской тайги.  
                Задрожала, застонала тайга буйными, грохочущими, дробными звуками...
                В ярком свете пылающего огня, из зарослей, появился... ОН: во весь рост измазанный густой прибрежной глиной, с пятнами чёрного, рыхлого ила вперемешку с тёмно - зеленой липкой тиной; в  тупоконечном колпаке на голове; с большой выпуклостью на плоскости спины  в виде горба; с длинными конечностями, покачивающимися при движении...
                Сзади из - за спины торчал то ли хвост , то ли палка, то ли ещё что - то, оставляющее после себя в мерцающем свечении, с отраженным проблеском, вытянутый след на размытой ливнем грешной земле ...

                Ещё вчера они по - своему были радостные и беззаботные. Молодость, сила и бодрость не покидали их тела и души; мир виделся в радужном цвете, с розовыми оттенками без особых трудностей и проблем. 
                На зорьке, с первыми петухами, они втроём вышли из дома и отправились в тайгу на охоту. 
                Начало пути пролегало через картофельные поля, вдоль частного жилого сектора по окраине шахтёрского городка, мимо большого здания вентилятора угольной шахты, где начинался выпас домашнего скота.
                Грунтовая дорога со множественными ответвлениями троп и дорожек, протоптанными людьми, лошадьми и коровами, тянулась вверх на вершину горы Рига, покрытую густым стройным лесом, не вырубленным человеком, не поваленным природной стихией .
                За горой, внизу, расплескался Красный Калтанчик с небольшими плёсами между галечными перекатами русла реки. 
                Вдоль берегов раскинулись заросли различных кустов и скопище приплывшего валежника после весеннего половодья. 
                Красивые ивы опустили кончики своих длинных, грациозно изогнутых веток до самой воды.
                За широким бродом, на левом берегу журчащей реки, по пологому склону, протянувшемуся от самой  кромки леса, на высоких опорах виднелись домики пасечников, срубленные из бревен. 
                Рядом стояли многочисленные, разнообразные ульи для пчёл и мёда. Красота и свежесть ласкали взгляд и ноздри; травы, кустарники и цветы наполняли воздух ароматными запахами...
                Они шли вдоль сколоченного ограждения из столбов и длинных жердей. Довольно крупные волкодавы, посаженные на цЕпи по разным углам пасеки, надрывно лаяли и остервенело рычали, пытаясь сорваться с прИвязи.
                Матёрая сука передними лапами разрывала в клочья куски чахлого дёрна, оставшиеся на краю вытоптанной земли.
                Цепь, то ослабевала, то с брЯцанием резко натягивалась при очередной попытке самки освободиться от сдерживающих стальных звеньев.
                В зловещем, мощном порыве кобель серой масти не уступал сучке; он злобно скрежетал зубами, озверело дёргался на цепи. 
                Его слюна с пузырями пены, из пасти, с передних клыков, хлопьями падала на голую землю, утрамбованную людьми и собаками. Хлопья пенистой слюны молочного цвета обильно увлажняли высушенный клочок земли.
                На широкий порог дома выскочил взъерошенный, бородатый пасечник - кержак с берданкой наперевес. Он пристально и косо посмотрел в их сторону, сплюнул и скрылся в деревянном проёме, захлопнув за собой массивную дверь.
                На углу пасеки они свернули вправо, в сторону молодого соснового леса, выросшего на месте пожарища тридцатилетней давности; затем по широкому ступенчатому склону двинулись к западной кромке вековой нетронутой тайги.
                За соснякОм, в чаще леса, по нехоженой тропе шли гуськом друг за другом, головАми собирая старую паутину с мелким сором от деревьев, застрявшим в её липких нитях.
                Огромные стволы высоких деревьев прикрывали лИца от встречных лучей утреннего солнца. В мелькающем калейдоскопе просматривались или проблески яркого света, или длинные, мутные тени. Игривые и стремительные, они появлялись то здесь, то там.
                День предвещал быть тёплым и солнечным, с чистым безоблачным небом, без сильного ветра...

                Пройдено более двадцати километров по тропинкам, бездорожью леса и тайги. Солнце достигло зенита; прогретый воздух проник в тень от деревьев и кустарников, вытеснив утреннюю свежесть и прохладу. 
                Впереди, с подветренной стороны, метрах в двадцати - двадцати пяти, на краю небольшой поляны у обрыва, выветренного и размытого дождями, одинокий глухарь чистил в ямке свои перья. Он "купался" в песке; на нижней части крыла из чёрного оперения просматривалось "зеркальце" - пятно цвета снега, сзади - белое подхвостье.
                Через несколько секунд петух с сильным шумом, часто хлопая крыльями, тяжело взлетел в сторону зарослей папоротника.
                Шурка мгновенно вскинул ружьё, прицелился и выстрелил ; птица замертво упала в кусты. 
                Безкурковка ИЖ-17 Э в очередной раз не подвела охотника; дым рассеялся, парень быстро "переломил" ружьё, эжектор "вытащил" из ствола стреляную гильзу, которая "плюхнулась"  на траву.
                Особая, мертвая тишина была нарушена; эхом подняла тайга одиночный выстрел и прокатила его до самых дальних вершин деревьев, заглушила где - то там, в ветках кедра и в кронах стройных берёз.
                И вновь наступила невероятная, бездонная тишина, изредка нарушаемая или хлопаньем пролетающей птицы, или хрустом сломанной ветки.
                Пашка выдвинулся вперёд, быстро поднял дичь и звонким, уверенным возгласом заполнил окружающее  пространство:

"Шурка ! Петушок не менее пяти кило будет! "

                За поляной они вышли на узкую звериную тропу, где ветки ближайших деревьев нещадно хлестали в грудь и в лицо; обогнули высокий холм и через лог двинулись к пологому склону с растущими кедрами, соснами, елями.
Рядом бил родник, вода звенящим ручейком по камушкам скатывалась в долину.
                Пришло время разбивать стоянку и устраиваться на ночлег. Славка снял с плеч младшего брата мешок с двухместной палаткой, разложил на облюбованное место, достал топор и стал рубить дрова.
                Шурка собрал для растопки сухой мох, бересту, тонкий хворост. Пашка на устраиваемом участке сапёрной лопатой снял слой дёрна, окопал и отгрёб мусор, развёл костёр. 
                В огонь бросили молодые шишки сосны; клубы дыма отогнали мошку, комаров, слепней.
                Шурка перочинным ножичком выпотрошил глухаря, внутри промыл и обработал солью с перцем; разрез в брюшке птицы скрепил деревянными палочками. Смочил перья дичи и вымазал глиной, размоченной в воде до состояния пластилина.
                Мерцающими искорками догорали угли; он сгрёб костёр в сторону, на горячем месте выкопал ямку и положил туда глиняную "куколку". Плотно закрыл её мхом, тщательно присыпал горячей землёй, золой, раскалёнными углями; сверху разложил пылающие головёшки и подбросил дров.
                Примерно через полтора часа Шурка раскопал глухаря; разбил палкой "куколку", словно глиняный кувшин, вместе с черепками отлетели перья.
                Птица полностью сохранила свой сок, хвойный аромат приятно щекотал ноздри; после костра дичь приобрела поистине несравненный вкус. 
                У всех троих разыгрался аппетит...

               Продолжение следует...