Мишка 10/10

1.

В городе Эн

под самый Новый Год

в пьяной кабацкой драке

убили единственного сына судьи Петрова.

Между нами говоря,

парень был засранец ещё тот,

но зачем же за такие мелочи

разбивать голову битой живому человеку?

На могиле сына

судья поклялся наказать виновных.

Случилась обычная история,

накачанная гормонами и водкой

"золотая молодёжь" передралась,

однако следствию было непонятно,

кто же нанёс роковой удар.

Мишку задержали первым,

и адвокат уговорил его молчать,

что было не совсем разумно,

потому что теперь следователь

мог лепить дело так,

как ему заблагорассудится.

Сам Мишка никого не убивал,

и я лично вполне ему верю,

но причастность его к делу была доказана,

и морозным январским утром

коллега судьи Петрова

в пять минут отправил парня под арест.

2.

Прошло полгода,

а Мишка всё "парился" на нарах.

На воле он работал ректором

филиала Эрского университета,

был женат, и жена недавно родила,

занимался спортом, знал иностранные языки,

то есть был вполне образованным человеком

с весьма тонкой душевной организацией,

а таким в тюрьме приходится непросто.

Сидел он в так называемой "пресс-хате",

где натасканные уголовники-рецидивисты

начали методичную психологическую обработку новичка

путём "накидывания колпаков" и "нагнетания жути",

чем изрядно подрасшатали Мишкину психику.

Не без старания адвокатов

подельники его пошли в бега,

так что Мишка страдал в СИЗО один за всех,

поскольку свято верил в то,

что сдавать друзей "западло".

Переубедить Мишку было невозможно,

поскольку был он чертовски принципиальным,

с самого детства воспитывался на культе воли и силы,

истово верил в идеалы "мужской дружбы"

и старательно вёл себя "по пацанским понятиям".

Бледный, высокий, с горящими глазами,

чем-то похожий на религиозного фанатика,

он так старательно призывал новичков молчать,

что быстро становился невыносим,

и его то и дело переводили из одной камеры в другую.

Кто только не пытался вразумить упёртого парня!

Однажды к нему на свидание приехал старший брат,

служивший начальником СОБРа где-то в Сибири,

но Мишка демонстративно прервал свидание.

3. 

В городе многие уже давно знали о том,

кто на самом деле вынес мозги судейскому сыну,

и хотя судье-отцу не раз и не два шептали об этом,

но горе и чёрная злоба того

самым странным образом

трансформировались в ненависть к Мишке.

Сроки уходили,

арестант гордо молчал,

следствие заканчивалось впустую,

но дальше случилось самое интересное --

через полгода странствий по чужим домам

Мишкины "подельники" сами явились к следователю

и в один голос дали показания о том,

что их друган-арестант и есть главный "убивец".

Мишка приходил с очных ставок сам не свой,

падал на занавешенную простынёй "шконку",

брал в руки потрёпанный томик Шекспира

(парень пытался учить в тюрьме английский язык!),

и молча лежал часами в своём закутке

с совершенно белым лицом и слепым взглядом,

катая по выбритым щекам крупные желваки.

Самое ужасное было в том,

что вчерашние друзья,

которых он так трепетно выгораживал,

топили его по полной,

поскольку вместо убийства по неосторожности

Мишку обвинили уже в предумышленном убийстве.

4.

Читатель давно должен был догадаться,

что всё это происходило неспроста,

направляла события из-за кулис

уверенная рука судьи Петрова,

поклявшегося отомстить за сына.

Правда в этом деле уже была никому не нужна,

поэтому дело шилось быстро,

умелыми крупными стежками,

начался скорый судебный процесс,

исход которого был вполне понятен,

потому как вёл его давний петровский приятель,

Мишка на суде по-прежнему отмолчался,

получив полновесные пятнадцать лет строгача.

Карательная операция завершилась,

и где-то за накрытым столом

судья Петров принимал поздравления,

благодаря коллег за помощь и содействие,

а упёртый парень Мишка уходил этапом

на Ванинскую пересылку.