Не для печати 10/10

Первое моё воспоминание о газетах, это когда в старую нашу комнату в коммуналке пришли люди с маминой работы и положили их на стены, под обои. До этого в нашем доме, на стенах пестрел "трафарет" или "накатка", разница небольшая, если речь идет о профессионалах. В этом смысле, с обоями было проще. Чтобы их наклеить, не нужно быть семи пядей во лбу. Заварил из муки клейстер, постелил слой старых газет, чтобы крепче держало, а когда газеты подсохнут, кинул обои и дело с концом. У них был один единственный недостаток, у обоев по сравнению с накаткой. Клопы и прочие паразиты интересовались таким прикрытием. Точно, о подобной крыше над головой кое-кому остается только мечтать! И я бы порассказал об этих хитроумных тварях, но боюсь, это - совсем другая история. А нынешнюю свою быль я посвящаю газетам. 

Газеты, это - новости для тех, кто любит и умеет читать. Я в те годы любил, чтобы мне читали и не обязательно газеты, поскольку для трехлетнего ребенка новости встречаются повсеместно, на каждом шагу на него обрушиваются новости, и поэтому в раннем детстве я воспринимал газеты не как средство информации, а скорее как вещь в себе. Признаюсь, в нашем доме их никто не читал, хотя читать умели и любили.  Книг всегда у нас было много. Папа или мама с книжкой - не особенно экзотическое явление, но хоть убейте, не припомню отца за утренним кофе с кубинской сигарой во рту и утренним выпуском Таймс. Папа уходил на работу ни свет ни заря, когда я еще спал и в Таймс, точнее в Знамя коммунизма заворачивал свои бутерброды. 

Мама тоже не читала газет, но выписывала, и не потому что была более идейной, чем папа. Напротив, отец вечно себя называл беспартийным большевиком. Конечно, он шутил, но как известно, в каждой шутке есть доля Правды. Просто у мамы на работе существовала разнарядка на периодическую печать. Думаю, у папы на заводе она тоже существовала, но скорее всего, одного комплекта газет и журналов на семью партии и правительству было достаточно. Вот был бы номер, если бы в одну квартиру приходило сразу две одинаковые Правды, ведь членов КПСС заставляли выписывать именно  орган печати ЦэКа. И когда партиец состоял в браке с партийцем... Ну вы поняли. Итак, даёшь одну Правду на коммунистическую семью! У всех остальных, в этом смыле, были развязаны руки, то есть они могли выписывать газеты местных комитетов партии.

Закономерен вопрос: давление на "рядовых коммунистов" оказывали парткомы на производстве, а кто и чем давил на беспартийных? Полагаю, тут задействовался другой популярный в то время механизм, механизм личной заинтересованности. Хочешь подписатся на безыдейный журнал "Знание-сила, или что-нибудь детское, плати за позицию из обязателного списка. В качестве добавочного утешения в местной газете печаталась программа телепередач. Сначала маме навязывали  Черноморскую коммуну. Потом, когда Коммуна утратила второе м[1], домой стали приносить Знамя коммунизма. Газета в нашем почтовом ящике оказывалась  ежедневно, поэтому в доме всегда имелся некоторый ее запас. Уверяю вас, такого рода излишек лишним в домашнем хозяйстве того времени быть не мог. 

Прежде всего, в газету можно было завернуть все что угодно: завтрак, пищевые отходы, сезонную обувь, елочные игрушки. Однажды, исследуя закоулки семейного быта, я наткнулся на небольшой газетный сверток, в нем лежали презервативы.

На этом, понятное дело, роль газет в доме не исчерпывалась. Напротив, иногда их наличие казалось не только неизбежным, но еще и жизненно важным. Вот еще пример использования. Туалетная бумага в открытую продажу поступала не регулярно, порой ее, как и многое другое, приходилось доставать. Проблема, что подтираться советские люди были вынуждены ежедневно, иногда по несколько раз на дню. Что прикажете делать? Ждать у моря погоды? Вспоминаю первые свои университеты: историю про беззлобного великана Гаргантюа и его безбашенного сыночка Пантагрюэля, в частности обстоятельства изобретения Гаргантюа наилучшей подтирки. Он перепробовал десятки, если не сотни, вариантов до того, как начал подтираться белыми гусятами. Ручаюсь, газетой подтираться ему не приходилось. Но я посмотрел бы на него, когда бы ему приспичило, а под рукой ничего подходящего для подтирания нет. Тогда бы и газета показалась ему даром небес. А еще я посмотрел бы на умников из журнала Здоровье, которые талдычили, что в типографской краске содержится яд. Их счастье, что журнал Здоровье печатался на глянцевой бумаге, малопонятное расточительство минздрава. Если бы и газеты издавались на глянцевой, то в космос первыми полетели бы американцы. 

Вот такая интересная связь обнаруживается между освоением космоса и личной гигиеной трудящихся. И это еще не всё.  Не знаю, как было на самом деле, но согласно агитпропу, всех нас угораздило родиться в самой читающей стране мира. Наверное, поэтому газетная тема кажется неисчерпаемой. Еще один пример незаменимости ежедневной прессы. Из большой, четырехполосной газеты лепился замечательный головной убор 59 размера, который можно было легко подогнать под любой другой размер, который отлично сидел на голове, ветрами не сдувался, шел практически каждому и защищал голову от всего, что падало сверху, ультрафиолета,  краски на стройке, помета птиц. Уверен, даже сейчас, когда все слышнее голоса людей, боящихся ультразвукового и электромагнитного излучения, треуголка из Правды этим бедолагам могла бы помочь. Только дождь был опасен для треуголки, но даже когда она окончательно раскисала, а дождь стихал, всегда можно было взять другую газету и соорудить шапчонку из нее. Из нее, впрочем, сооружалась не только шапка, но и прекрасная душегрейка. Мне и моим товарищам во время срочной службы в не совсем благоприятных условиях зимы в средней полосе, когда градусники показывали запредельную температуру, приходилось оборачивать газетными листами наши щуплые торсы перед лыжными пробегами. Газету  не продувал ледяной ветер, по крайней мере в первый момент, а там - как пойдет, мышцы под напряжением согреются сами. 

Не знаю, кто и когда изобрёл эту форму одежды. Признаться, поначалу я думал, что изобретение это принадлежит драгоценному опыту накопленному  в тех краях, куда Макар телят не гонял. Если же вспомнить о космосе, его освоении, то стоит сказать и о Сибири. Незадолго до космоса, с не меньшим энтузиазмом, СССР осваивал эти края. Разумеется, Сибирь - не космос, в скафандрах её не освоишь. Как же быть? Как спасти людей от моментального обморожения? Понятно же, что пушнины на всех желающих валить лес, хватить не могло. Газет, впрочем, тоже на всех хватить не могло Поэтому энтузиасты обходились без газет. Нет, пресса в лагеря попадала, но ровно столько, сколько нужно, что свернуть цигарку. Итак, зека грелись дымом, имелся бы бы табачок. Остается предположить, что тельники из газет изобрели конвоиры, если конечно, пушнины не хватало и на них.

Поистине, газета была гигантским зеркалом, в котором отражалась неукротимая жизнестойкость, "нерушимого блока коммунистов и беспартийных". Но там, где есть зеркало, всегда присутствует зазеркалье. В советском зазеркальи пряталась центральная власть. Иногда она выглядывала оттуда и корчила рожи. Знаю-знаю, были времена, когда по усам этих рож текла кровь отраженных. В эпоху, когда подростало мое поколение, чаще всего дело обходилось без крови, но напугать эти рожи могли. Слава богу, происходило это нечасто. 

Помню один случай подобного перепуга. У нас тогда уже имелось персональное жилье. В одно прекрасное утро в одну из дверей на нашей лестничной площадке позвонили. Это была квартира наших соседей, не особенно начитанных, но очень милых людей. Когда хозяйка квартиры, тетя Муся увидела в дверной глазок красный околыш, она тут же открыла. На пороге стояла отнюдь не центральная власть, дворничиха тетя Клаша и участковый милиционер, которого я ни до того случая ни после не встречал. Они держали за ручки семидесятилитровый бачок для пищевых отходов. По будням, тот украшал неприбранный от следов недавней стройки, двор. Выглядела пришедшая парочка воинственно, в воздухе накапливалось электричество. Электричество плохо пахло. Еще бы, если бы мне пришлось таранить семьдесят килограммов зловонной грязи на третий этаж, я бы тоже искрил. Карающая пара, ни слова не говоря, втиснула бачок в крохотную прихожую и перевернула его. На паркет вывалилась целая гора зловонных объедков и очисток с, роящимися над ним, упитанными лиловыми мухами. Объяснялось все просто. Выбрасывание в эти бачки газетных свертков запрещалось, поскольку потенциально, это был корм для областных свиней, а бумага с белковыми кормами не имела ничего общего. К тому же про свинец в типографской краске забывать не приходилось. До поры до времени местной власти для персональных репрессий не хватало улик. Наконец, дворничиха на одном из свертков обнаружила номер квартиры и дома, адрес наших соседей. Злоумышленники были изобличены. Даже странно, что дело это не пошло выше, в соответствующие органы, ведь на лицо было очевидное вредительство. Тетя Муся пыталась отравить социалистических свиней. К слову, это был редчайший случай, когда газеты помешали кормозаготовкам, за которые всеми силами ратовали. 

Но вернемся к самой читающей в мире стране. Вопрос вопросов, почему многие, выписывавшие периодику, люди, ее не читали? Думаю потому что радиоточка с шести часов утра до полуночи не затыкалась. Ее передачи начинались с того же, на чем и заканчивались - с партийного гимна, и день-деньской передавались сказки про белого бычка: невиданные рубежи, уверенная поступь, великие свершения. Радиоточке подпевал телевизор, когда его включали. А газеты читать - зрение портить. 

Есть еще одна трудно объяснимая вещь, можно сказать "парадокс", заключался он в том, что в киосках союзпечати газеты не залеживались. Не думаю, что человеку, спрашивающему у киоскеров "свежую Правдочку", не во что было завернуть бутерброды. Что тут скажешь, даже я знал, что Известия чуть-чуть правдивее Правды, что Труд чуть-чуть человечнее Известий, что Комсомолка чуть-чуть занимательнее Труда. И хоть чуть-чуть в моей родной Одессе не считалось, эти различия стрелянным советским воробьям бросались в глаза.

И еще один вопрос не дает мне покоя: как обходились советские люди без туалетной бумаги в эпоху культа личности? Судя по советским фильмам про войну, газеты отлично себя показывали в качестве самопальных  гильз для самокруток. При этом никто не смотрел, что попадало под тлеющий огонь, фронтовые сводки, директивы ставки или портрет главнокомандующего. Но это война, где и без того убивали, в довоенных фильмах красная профессура и молодые командиры пользовались покупными папиросными гильзами. Что курили герои первых пятилеток и славные наши хлеборобы с животноводами, во что они заворачивали свой самосад, не уточнялось. 

Что касается подтирочных материалов, то тут я вообще ничего сказать не могу. Признаюсь, ни разу не слышал, что кому-то впаяли срок за использование портрета Иосифа Виссарионовича не по назначению. С другой стороны, я много чего не слышал. Одно из двух, либо в магазинах туалетная бумага была, либо верхи закрывали глаза на ползучий оппортунизм низов. 

Вспоминаю иногда лицо нашей соседки, милейшей тети Муси, оставшейся наедине с горой мусора в крохотной прихожей, тихую панику в ее глазах. Видели многие, но ни у кого не шевельнулось: помочь. Думаю, то же было, если бы ее увели. Бедная женщина уходила на ватных ногах. Казалось, если, взявшие ее под микитки, конвоиры внезапно ослабят хватку, она осядет прямо на землю. Её уводили в кромешную полночь отечественной истории. Видели многие, как это происходило, и ни у кого не шевельнулось.

[1] Газета стала выходить на украинском языке