Кадмий 10/10

1.

Случаются на свете странные вещи,

которые превращают жизнь в ад,

лишают вас спокойствия,

не дают спать по ночам,

становятся занозой в мозгу,

заставляя забывать обо всём,

день за днём изматывая разум.

Именно таким проклятием

на закате советских времён

стал для меня именно кадмий,

«редкий элемент с атомным номером 48,

мягкий ковкий металл серебристо-белого цвета».

Работал я заводским снабженцем,

и начальство поставило мне задачу

достать этот растреклятый кадмий

во что бы то ни стало, любой ценой.

Сделать это официальным путём

на закате Госплана и Госснаба

уже никак не получалось,

поэтому, попросту говоря,

пришлось нам банально украсть

на чужом заводе пластину кадмия

и припрятать её в попутном контейнере.

Я, святое дело,

отрапортовал кому следует,

был обласкан и поощрён,

но … в поступившем контейнере

кадмия не оказалось!

Это была дьявольщина.

Я обшарил каждый метр,

лично допросил всех и вся,

долго и грязно/цинично ругался,

тайком молил небо сжалиться —

но кадмий исчез.

Этого не могло быть,

потому что просто быть не могло.

2.

Нет ничего на свете хуже,

чем в одночасье стать неудачником.

Ещё утром был я везунчиком,

баловнем судьбы,

которого ласково журили на совещаниях,

этаким "анфан терриблем",

которому прощалось всё —

но всё это происходило

ровно до тех пор,

пока мне фартило.

Но удача изменила мне,

мало того, что чёртов кадмий

в одночасье рушил моё реноме,

он без жалости ломал 

мою и без того невеликую карьеру,

или, говоря нынешним языком,

отрубал мой «социальный лифт».

На горизонте замаячил силуэт

ценного пушного полярного зверя

по имени «песец».

Уже примчались на чей-то стук

вездесущие «особисты»

с многозначительными физиономиями,

уже искало меня заводское радио,

требуя срочно явиться к директору,

тихо косились на меня подчинённые

с постными похоронными рожами --

словом, по всему, оставалось мне,

как настоящему русскому офицеру,

только одно —

самым незамедлительным образом застрелиться.

— Остановись и подумай! —

постоянно шепчут нам небеса.

Но по молодости своей

я небесам не внимал

и о подобных вещах не задумывался,

поэтому просто срывал горькую злость

на своё фатальное невезение,

разбивая крепкий кулак

о кирпичную складскую стену.

Вовсю накрапывал к обеду

бессмысленный осенний дождик,

когда вдруг подошёл ко мне

старый добрый знакомый,

весёлый инспектор-пожарник Вася.

— Ищёшь чо ли чо-то, поди?

Гля, покожу-то чо! —

с дивной вологодской хитрецой сказал он.

"Чо" оказалось подставкой,

пластиной серебристого цвета,

на которой в чугунной сковороде

дымилась жареная картошка.

Всё вышло просто —

при выгрузке дунул сильный ветер,

запаренные грузчики подпёрли

дверь контейнера первым,

что подвернулось им под руку,

а шедшая мимо уборщица тётя Валя

пристроила бесхозную вещицу

потом туда, куда надо.

Хорошо всегда то, что хорошо кончается.

Завод, конечно, отхохотал своё,

но отныне поселился в моём мозгу

тот самый неусыпный червь сомнения.

Мудрые инженеры наши

тоже наконец-то задумались.

Почему именно кадмий?

В чём тут страшная тайна?

Изделие простое, в космос не летает,

в таких обычно все болты и гайки

цинкуют или хромируют...

3.

... Он встретил нас, как родных.

Ветеран труда, много лет на пенсии —

а тут ребята с самого Дальнего Востока,

со всем почётом и уважением,

привезли даром икры и рыбы,

пьют, сколько ни налей,

хоть до утра готовы слушать байки

бывшего ведущего конструктора

Симферопольского института,

вписавшего когда-то в проект

тот самый проклятый кадмий.

— Тогда на соседнем участке

хлопцы кадмирование делали.

Утащил я горсть болтов домой,

чтобы поддон "Запорожцу" прикрутить,

хорошие болты оказались,

не ржавели совсем,

днище сгнило уже давно,

а они всё как новые были!

Подумал я тогда,

что как хорошо было бы везде

поставить болты с кадмиевым покрытием,

им же вечно сносу не будет.

Потому и написал —

"покрытие кадмием".

А так-то оно конечно, какой кадмий?

Обычный железный ящик.

Тут и хром сойдёт, и цинк...

4.

Я стоял у шаткого плетня

и никак не мог накуриться.

Горячий ветер Крыма

дружески шевелил волосы,

тёплый винный хмель

расслаблял моё тело.

Внутри меня с грохотом

рушился айсберг по имени Кадмий,

и его серебристые ледяные глыбы

тонули в терпком фанагорийском вине...

Всё оказалось до обидного просто!

А всего-то требовалось —

изначально докопаться до сути.

И не было бы тогда

всех этих совещаний,

истерик, поездок,

напрасных ожиданий,

нервов, надежды,

мольбы и отчаяния...

Нужно было просто

остановиться и подумать.

Но разве тогда

жизнь была бы такой интересной?

Закрыв глаза, я подставил лицо

уходящему на закат южному солнцу.

Захмелевшая молодость моя

обещала быть вечной.