Человек с ружьем 10/10

Мы приехали ночью, и самолеты тут не при чем, в смысле, нелетная погода. До семнадцати лет я вообще отрывался от земли, только сидя на качелях. Был еще один случай незапланированного полета, но об этом как-нибудь в другой раз. Думаю, нас привез поезд. Родители не доверяли самолетам, хотя поезда тоже неплохо умеют отрываться от земли. 

Мы приехали ночью, потому что так было составлено расписание пассажирских перевозок, и потому что транзитным пассажирам выбирать не приходится. Главенствует принцип: ешь, что дают. Забыл сказать, наш поезд прибыл в Ростов откуда-то с Кавказа или из Крыма, где мы с родителями тогда отдыхали, плыли на теплоходе, не-то "Россия", не-то "Адмирал Нахимов". Тогда еще существовали подобные круизы в рамках СССР, из Одессы морем до Крыма, там Сочи, Сухуми, Батуми, со стоянками, и обратно. Думаю, как раз на обратном пути в Сочах  у родителей и возникла счастливая идея, завернуть в Ростов, до которого как бы рукой подать, навестить маминого брата, который там проживал. Это более чем возможно, совмещение приятного с полезным, в их духе. Сказано - сделано, билеты исправлены, отправление поздним вечером. 

Мне было тогда примерно четыре года, и меня сморила дорога, поэтому я совершенно не помню обстоятельств нашего отправления и прибытия на место, как нас там встретил дядя Арам и как привез к себе домой. Проснулся я уже в его квартире, на его простынях, когда все транспортные неурядицы остались позади. Мне предстояло знакомство с моим сказочным дядей, его дочуркой, моей двоюродной сестричкой Ирмочкой и тетей Эллой, дядиной женой. Ничего этого я тоже не помню, обстоятельства знакомства канули в небытие. 

Единственное, что я помню, и помню весьма отчетливо, это - еще одно волшебство дяди Арама. Сейчас, с высоты прожитых лет, я понимаю, чем обернулась для него родительская импровизация. После рабочего дня,  поездка заполночь на ж/д вокзал к поезду, встреча, возня с багажом, поиски свободного такси, поездка через ночной город, подъем вручную багажа на этаж, поскольку папа нес меня, а мама была без сил, и тихое, под сурдинку, чтобы никого, не дай бог, не побеспокоить, устраивание для сестриной семьи спальных мест. Уверен, вся эта волокита заняла не менее половины ночи. 

И вот приходит утро, дядя Арам собирается на работу, которую никто не отменял, и за завтраком, как ни в чем не бывало, спрашивает: "Ну, и кому что привезти из города?"

Повторюсь, сейчас, представив себе, сколько натерпелся по нашей милости этот нечужой человек, я бы воздержался о чем-либо его просить. Полагаю, мои родители тоже не стали этого делать, хотя ручаться за них не могу. Поставив во главу угла принцип совмещения, человек может забыть о многом, о деликатности, например. Мне же было всего 4, и я о деликатности вообще ничего не знал, а тем более о пассивно-агрессивном стиле общения. К тому же, у меня была в высшей степени уважительная причина, озвучить желание мне предложил не простой человек, а добрый волшебник,  дядя Арам. Никто его за язык не тянул. Короче, я не мог упустить этого шанса. 

В то время, у меня была две главные мечты: как теперь говорят, достойные колеса и ствол. Другими словами, мне хотелось иметь трехколесный велосипед и настоящий пистолет, который стреляет пистонами. Насчет велосипеда папа и мама меня твердо заверили, если я буду себя хорошо вести, то дед Мороз на Новый год раскошелится, и подарит мне отличный трехколесный велик. С пистолетом же возникла проблема: папа с мамой ничего такого мне не обещали. 

Уместен вопрос, почему они не хотели меня вооружать? Едва ли из-за своей прижимистости, ибо трата была смехотворной, и не из-за, прости господи, своего пацифизма. У меня до сих пор нет уверенности, что они знали, что это такое. Думаю, наученные горьким опытом покупки мне барабана с палочками, они элементарно побоялись добавления шума. Это скорее всего. И вот, сказочный жест дяди Арама: кому что привезти из города?

Будь, мой дядя Арам обычным человеком, вроде моих родителей, я попросил бы у него пистолет. Но это был настоящий волшебник, и я решил, что он может обидеться на такую простую просьбу, поэтому сказал, чтобы из города он мне привез ружье. Напомню, это был 1963 год, в Советском Союзе, который изо всех сил боролся за мир во всем мире, игрушечные ружья на улице не валялись. Детское стрелковое оружие даже в специальных игрушечных магазинах следовало поискать. 

Как отнеслись к моей дерзости родители, я сказать не берусь. Полагаю, они попытались заставить меня усомниться в том, что дядя Арам вообще исполнит обещанное. Это ж надо такое придумать, посеять сомнение в дяде Араме? Для этого им пришлось бы перевернуть все мое тогдашнее мировоззрение, всю мою веру в добрых и злых волшебников, в домовых и фей, в деда Мороза и Снегурочку. Итак, я ждал возвращения из города моего баснословного дяди и не мог дождаться. 

Как прошел день, сказать затрудняюсь. Смутно припоминаю, как дворовая компания моей новообретенной сестрёнки играла в поварих, что-то там как бы готовилось, как бы жарилось, как бы варилось и как бы елось. Компания была девчачьей, я был для них слишком мал, к тому же противоположного пола. Мальчики в эти игры не допускались, но для меня, как для несмышленыша и гостя, было сделано исключение. В повара я не годился, не знал популярных рецептов, и кухоной утварью не владел, поэтому я играл роль мужчины, путь к сердцу которого лежит через желудок. Сейчас, целую жизнь спустя, я думаю, это была удача, что Ростовские маленькие чертовки не накормили меня землей. Уверен, соблазн был велик. Тут, думаю, сработал Ирмочкин авторитет. Она не позволила этому случиться, как настоящая старшая сестра. Не об этом ли я мечтал, когда наблюдал за детьми, которым повезло больше моего, у которых имелись братья или сестры. Помню, я дружил в детском саду с одной девочкой, у нее был брат-близнец, и какими бы доверительными ни были между нами отношения, связь ее с братом была во много раз крепче. 

Тогда, в четыре года я плохо представлял себе жизнь. И о том, что между братом и сестрой, или между братьями далеко не всегда складывается нечто безоблачное, не думал. В добавок, в мои расчеты не входил вариант многодетной семьи, члены которой живут друг у друга на голове, младшие дети донашивают вещи старших, а у родителяй, тянущих лямку домашнего хозяйства, ни на что другое не остается ни сил, ни времени. С другой стороны, практически любой советский ребенок знал, отнюдь не понаслышке, что в тесноте - да не в обиде, когда двенадцатиметровая комната для семьи из трех-четырех человек, казалась просторной. Да, я рос и воспитывался в одиночестве, и плохо представлял оборотную сторону этой медали.

В этом смысле, общение с Ирмочкой меня нисколько не разочаровало, но в тот день я ждал от жизни совсем другого. Дядя Арам должен был скоро вернуться с работы и принести мне подарок. Я не мог все это перебороть и переключиться. Если бы мы играли не в кухню, а, например, в доктора, я бы, пожалуй, отвлекся немного, но котлеты из земли и пюре из песка аппетита у меня не вызывали. Помню, как невзирая ни на какие фантазии, я лихорадочно дожидался вечерних сумерек, когда по моим расчетам, и мог появиться мой маг и волшебник. 

Итак в назначенный час он пришел, и в руках у него было новенькое, настоященькое ружье. Правда, пистонами оно не стредяло, не было на это рассчитано. Оно просто громко щелкало, когда я нажимал на курок, но и этого было достаточно, фантастично. 

Прошли годы, и сейчас у меня другие представления о том, чего в этой жизни достаточно и что фантастично. Но вот, о сестрах и братьях нет-нет приходят грустные мысли, и когда они приходят, я вспоминаю Ирму, ту нашу встречу.

Примерно через десять лет мы снова с ней встретимся и даже проживем бок о бок недели три, но сблизиться у двух разнополых подростков шанса больше не будет. Я тогда искал ее общества, а она норовила побыстрее отделаться от меня, и убежать на танцы или еще куда-то. Помню я кис из-за ее невнимания-пренебрежения, и злился даже, срывался на ком-то, на ней.  Она удивлялась, лениво огрызаясь, и опять исчезала с концами, а я оставался, чувствуя себя злым и несчастным. Я тогда еще не знал, что мужчина должен быть выше женского холодного удивления, которое ранило меня как никогда.

Больше мы с ней не пересекались. Потом она выйдет замуж, родит дочку, заболеет неизлечимой болезнью и умрет, не дожив до сорока. Вот об этом всём мне и пришлось задуматься недавно, когда я листая один из фото альбомов, оставшихся от покойной матери в наследство, наткнулся на одну старую-престарую фотокарточку. На ней изображен четырёхлетний мальчик. Не знаю почему, вид у него, не молодцеватый, а испуганый, хотя в руках у него настоящее, игрушечное ружье.