Пасхальное дежурство 10/10

В 1984 году в СССР насчитывалось 282 тысячи добровольных народных дружин (в составе которых действовали 40 тыс. оперативных комсомольских отрядов), 50 тыс. пунктов охраны общественного порядка и 13 млн дружинников, ежедневно на дежурство выходили до 400 тыс. человек.

В восемьдесят пятом году прошлого века

День космонавтики совпал с пасхой,

что почему-то всех невероятно обрадовало.

То ли Гагарин воспринимался как мессия,

то ли объединял их с Иисусом Христом тот факт,

что оба вознеслись на небеса —

оставалось только гадать.

Степанов в ту далёкую пору

столь сложными размышлениями

как-то совсем не заморачивался,

жил спокойно, учился в институте,

он даже представить себе не мог,

что новый говорливый генсек,

неожиданно появившийся в марте,

вскорости устроит со страной такой кордебалет,

что слабо никому не покажется.

Пока же всех вокруг радовало только одно —

закончилось наконец-то время сплошных похорон.

Перед самым праздником

Степанова и его однокурсников вызвали в деканат,

где предупредили о том,

что студенческому оперотряду института

выпала высокая честь

отдежурить в ночь на Пасху

на территории местной церкви.

Суббота прошла весело и празднично.

Под вечер солнце покатилось в Китай,

дунул с Амура апрельский ветерок,

свежий и прохладный.

Отстояв очередь в вино-водочном магазине,

известном под названием "Мутный глаз",

они закупили на вечер побольше вина,

потом завалились всей гурьбой

в райком комсомола

получать последний инструктаж.

— Вам, студенческому оперативному отряду,

поручено сегодня до утра охранять верующих,

чтобы все эти пережитки прошлого,

одурманенные религиозной демагогией,

смогли спокойно отпраздновать в своей церкви Пасху.

Задача простая —

вы встанете цепью в периметре,

пресекая правонарушения несознательных граждан,

и в таком режиме вам предстоит

продержаться любою ценой до утра.

Ну, примерно как в картине "Вий"

известный киноактёр Леонид Куравлёв...

Степанов с друзьями оценили юмор, 

весело поржали,

потом не спеша выдвинулись к деревянной церкви,

стоявшей посреди заросшего кустами "частного сектора",

открыли ворота и шумно завалились в притвор.

Навстречу им вышел батюшка,

отец Владимир, высокий, строгий,

совсем не старый ещё мужчина,

приходивший иногда поиграть в мини-футбол

на известную всем площадку за политехом.

— Сколько будет вас, ребятки? — спросил батюшка.

Услышав в ответ "тринадцать",

он вздрогнул, слегка побледнел,

потом мелко перекрестился и молча ушёл в храм.

Оперотрядовцы, немного осмелев,

накатили вина, освоились,

сходили посмотреть, как красиво горят свечи.

Стемнело, начал потихоньку накрапывать дождик,

в периметр повалил народ,

все трезвые, разодетые.

Степанов зашёл в бревенчатый молитвенный дом,

подивился тому, как внутри уютно и тепло.

Благоообразный старичок

вёл мирный диспут с однокурсниками Степанова —

охмурял, конечно, юных атеистов,

которых в тепле слегка подразвезло,

но тех было, как говорится,

хрен возьмёшь за рупь за двадцать.

Они горячились, цитируя Маркса и Ленина,

народ вокруг добродушно посмеивался —

все эти странноватые люди

явно не от мира сего,

совсем не похожие на обычных горожан,

они улыбались так широко и благостно, 

словно были ударены пыльным мешком —

по крайней мере, так показалось Степанову,

юному потомственному атеисту,

крещённому "серпом и молотом".

Навестив припрятанный за храмом заветный рюкзак,

Степанов принял свою дозу "Чашмы",

посмеялся тому, как борец Магомед топчется,

сгорая от любопытства, у дверей храма,

боясь гнева Бога —

то ли своего, то ли православного.

Наконец наступила полночь,

ударили в колокола,

пьяненькие оперотрядовцы разбрелись по местам,

начался крестный ход, вынесли образа,

вышел народ, пряча свечи от ветра в ладонях.

Впереди выступал священник,

на котором сияла огнём золотая риза,

на глазах вырос и окреп хор голосов,

люди грозно и нестройно запели,

крестный ход начал неспешный размеренный шаг

мимо студентов, превратившихся в немые столбы.

Лишь только процессия завернула за угол,

послышался страшный раскат грома,

ветер сыпанул песком и пылью в глаза,

небо словно ощерило злобную пасть —

оперотрядовцы вмиг протрезвели,

волосы у Степанова встали на голове дыбом,

он почувствовал неприятную дрожь в ногах,

адский холод внутри и мороз по спине.

Казалось, всё, аут, финита ля комедия —

люди пропали в неведомой мгле,

время остановилось,

стрелки часов замерли,

тьма вокруг наполнена диким ужасным гневом,

чудилось, будто Китеж встаёт из озёрных глубин,

мертвецы выходят из могил, завывая...

Но свет, слабый, неровный,

вдруг появился из-за угла,

человеческое пение достигло слуха Степанова,

и он обрадовался было возрождению мира,

но увы — всё это случилось совсем ненадолго,

после второго исчезновения крестного хода за храмом

ветер ударил им в лица с новой яростной силой,

с неба полетели редкие крупные капли дождя.

В третий раз они услышали грозное пение,

потом ударила белая молния, загремел гром,

стоять в оцеплении не было больше сил,

вина в рюкзаке уже не осталось,

Степанов устал и промок, он шатался,

странная судорога сводила его пальцы в щепоть,

ему стало страшно, он взглянул на соседа —

битломан и эстет Коленька пал на колени,

крестясь так, будто за ним гонится чёрт.

На заднем дворе мелькали какие-то странные тени,

кто-то лез снаружи через высокий чёрный забор,

в студентов полетели камни, пустые бутылки.

Степанов помнил драку, милицию, ливень стеной...

Потом было долгожданное сизое утро,

их довезли в "бобиках" прямо к общаге,

где все они попадали спать, где и как попало.

... Через месяц генсек объявил в стране Перестройку,

начались всевозможные "ускорения",

приняли указ о запрете торговли алкоголем,

летом Степанов слетал на практику

в Петропавловск-Камчатский,

потом прошёл военные сборы и стал лейтенантом,

отбарабанил четыре зимних месяца

на преддипломной практике в Перми,

через год получил заветный синий диплом,

значок в виде ромбика, который тут же потерял,

а его знакомых легко раскидала по стране судьба.

Но тогда, после Пасхи,

Степанову было совсем не до учёбы,

после драки в церкви из почки вышел камень,

застрявший в мочеточнике на долгих шесть лет,

раза три потом он валялся по больницам,

ездил с этим неудобством по стране,

то и дело его настигали почечные колики,

от которых не хотелось жить,

но потом наступало утро, боль уходила,

а молодой глупый Степанов

снова летел куда-нибудь

"за туманом и за запахом тайги",

а вернее, гнался за квартирой, карьерой, деньгами...

И много лет потом он спрашивал себя —

а может, эта вся история с камнем

случилась именно с ним потому,

что в ту страшную пасхальную ночь

он — единственный из всех —

так и не склонил головы перед Богом?..