Баритон и сопрано 10/10

                                     Н*****

                           "Все, что нас не убивает, делает нас сильнее"
                                               Ницше


1. Баритон

Ты живешь одна? С ребенком? С мужем?
Хорошо ли вместе вам? Не очень?
За благополучием наружным
что скрывают дни твои и ночи?

Может быть, тоскуешь ты порою
и в зрачках твоих сверкают грозди
ярких звезд, светивших нам с тобою,
и сейчас зовущих, хоть и врозь мы.

Может быть, ты счастлива, и чинно
жизнь течёт рекой по расписанью:
ты рожаешь, шьешь, качаешь сына
(или дочь – прости меня, не знаю).

Обо мне забыла ты, наверно,
как о чем-то давнем, нереальном,
как о поцелуях первых, нервных,
между тополей пирамидальных.

Что ж, я стою этого… И всё же,
в память наших ласк, таких далёких,
от которых вспыхивала кожа
и перекрывало что-то в лёгких,

я прошу тебя – лишь на минуту! -
встретиться. В последний раз. И в среду,
к месту, где встречались мы, как будто
на свиданье к прошлому, приеду.


2. Сопрано

Не помню и причины. Слишком часто
он уходил. Навеки. В ночь. Потом,
конечно же, являлся вновь - с цветами,
билетами куда-нибудь и просто
рассказывая что-то возбужденно
и норовя дотронуться рукой.
Потом - обнять... И время превращалось
в тяжелые созвездья георгинов,
в мелодии цикад и ветра, в запах
подвяленного чуть на солнце сена,
в узоры бабочек и, как смола сосны,
уже не в силах расплескаться в брызгах,
переливалось каплею янтарной
и растекалось по губам мальчишки.

Но как-то раз  исчез он насовсем…
Годами я ждала, как дура, почту:
журналы, извещения, газеты,
открытки, письма… Только не его!
А ведь, бывало, пару писем за день
он присылал, причем довольно длинных.
Я их читала между телефонных
звонков его, наполненных молчаньем,
насмешками и просьбами прийти…
Как мы краснели: я у телефона
и мама, вдруг услышавшая фразу
нескромную... Плюс – неба синий звон
и солнце, что, казалось, не садилось.

Год уходил за годом. Я ждала.
Звонка ли телефонного, письма ли,
скорее даже встречи. И себе
фигуру измеряла скрупулезно
по старым платьям - судьям беспристрастным
и побеждала каждый грамм: какой
была в семнадцать – той же и осталась.
Красивее, пожалуй, стала только
(когда не врут друзья да зеркала).

И вот он написал. Я дождалась!
 

3. Баритон

Мы снова вместе. Снова вечер,
Вокруг мерцают окна-стразы,
листва ложится нам на плечи,
рыжеет ярко в луже грязной.

Передо мною - ты, магнит мой,
пронивший бездны расставаний,
желанья, жалящие ритмом
с полубезумием на грани.

Но где же радуга, что нимбом
над головой твоей сияла?
Где та упругость, что, как рыба,
под сетью платьица играла?

Где нежность раннего рассвета,
где акварель со-прикасаний
двух душ перед чертой запретной
с прозреньем высшего на грани?

Исчезла все куда-то разом,
оставив боль и жажду в теле,
да возмущающийся разум -
тем, что создать мы не сумели.


4. Сопрано

Все тот же двор. И та же осень.
И мы опять вдвоем. Он стал
другой совсем: грубее, ярче.
Но так же произносит быстро фразы.
И замолкает также, если вдруг
подумает, что мог меня обидеть.
И так же хочет в чем-то убедить
А эти губы, чуб... Еще немного –
и он предложит мне поехать с ним…
Вот, предлагает! Я себе не верю –
Отказываюсь? Я? О, да – приличья….
Он все настойчивее… Столько лет ждала,
а тут ломаюсь. Что же я за дура?
Ну, хоть поцеловал бы, что ли… Нет,
бубнит про чувства, черт!
Ну, взял хотя бы руку…

Обнял. Прижал к себе… Ведёт!


5. Баритон

Я был влюбленным много лет
в тебя, придуманную мною, -
воображаемый корвет
любви - над зыбкою волною.
.
И я за ним по миру плыл
и соответствовать пытался,
но ослеплял излишний пыл
и мозг запутывался в галсах.

Я не догнал - расстались мы,
уплыл корвет воображённый,
и ты махала мне с кормы
с улыбкой злой и благосклонной.

И я все годы жадно ждал,
что я найду тебя и встреча,
как аплодирующий зал,
нас оглушит, и в сердце нечто

зажжется, и простит Христос
нас, взрослых, мудрых, полумертвых,
стерев и пошлости засос
и боль от сделанных абортов, -

простит все то, что мимо нас
прошло и нас не причастило:
весь не родившийся экстаз
и всю расплесканную силу.


6. Сопрано

Иду к нему. Нет, не в фате – тайком.
Свет фонарей похож на фотовспышки.
Скорей, скорей... Навстречу черный кот
через дорогу – шмыг. Еще не поздно
домой вернуться. Нет! К нему прижмусь –
и стану прежней - той, двадцатилетней.
Всё воротить? – Нет, всё переиграть.
Какой женой я буду! Нет, была бы…

Вот дверь. Пришли. Всё тот же коридор.
И та же комната… Не надо света!
Тахта и книги, кресло, тишина...
И млечный путь… Он, кажется, робеет.
И коньяком поит. И говорит
какие-то бессмысленные фразы.
Целует. Снова! Боже, сколько лет…


7. Баритон

Мы снова вместе. Ночь, луна -
всё как в классическом романе.
И ты стоишь, обнажена
и стройным телом молча раня.

И кровь моя бурлит. Но не
в сердечной полости – а ниже,
фонарь качается в окне,
и свет тебя, нагую, лижет.


8. Сопрано

Он рядом. Но совсем другой.
И нежности былой как нет. Напротив,
он – страсть сама… А я – волна,
качающая тело. Милый, слышишь?
Нет, это не сквозняк – шуршащий гравий,
колеблемый течением. И руки
мои - не руки, а лучи. И ласки
мои не ласки, а любовь, и хаос
вокруг нас уступает место счастью.
Смотри, как мир меняется и радость
играет с нами, наполняет, нежит...


9. Баритон

Постель раскрыта, как рояль –
клавиатура, струны...
Ресниц опущена вуаль,
чулки свернулись в руны.

Сбылось: "Люблю - ты шепчешь мне, -
ждала... Прижмись покрепче...»
А я тону, горю в огне,
держа тебя за плечи.

Я словно прячусь в темноту…
Что ж, страсть наркотик верный.
Ей все равно, в кого воткнуть
нож возбужденных нервов.

Ей все равно, кого и с кем
зазвать в бордель свой в гости,
слизнув одежды нежный крем,
смешав мечты и кости.



10. Сопрано

Да он совсем другой! А я мечтала
о прежних полуробких поцелуях,
о взглядах и признаниях, а тут –
землетрясенье, шторм, гроза – все вместе.
И мы вдвоем в ковчеге. Милый Ной,
ты – мой! Навеки! Милый! Долгожданный!


11. Баритон

Я терялся среди краснощеких и дерзких мальчишек,
не умея так веско ходить, говорить, хохотать,
пряча робость свою или вылезший прыщик
и боясь и мечтая с тобою забраться в кровать.

Недотрога на солнце, менялась ты в сумерках сразу,
становясь беззащитной, но виделось мне в полутьме,
как с другими целуешься ты, и незримые спазмы
колотили по ребрам, как в стекла - болванки камней.

Уходил я, влюбленный, когда ты надменно смеялась.
Но не в силах уйти, я назад возвращался, коря
эту слабость  свою... И дразнила манящая алость
нежных губ, а глаза - опускали в меня якоря.


12. Сопрано

Любимый! Долгожданный! Нежный мой!
Вокруг луна. Дай я укроюсь тенью
твоих плечей. О, если бы от лет
ушедших я тут спрятаться сумела!
Ну, почему не вместе мы? Урывки
коротких встреч, угар ночных минут –
вот всё, что ждет нас. Не гневлю я небо –
готова я и так – счасливой дурой
принять, что скажешь, – только бы с тобой –
ты слышишь меня, милый? – Навсегда.

Он словно дремлет. Тени от ресниц,
что частокол. Да любит ли меня он?
Зазнайка, весь в своих мечтах,
как в гриме девушка перед свиданьем. Может,
он напридумывал себе пять коробов,
а мне платить по счету за доверье?

Как мне понять того, кто столь изменчив,
как разве что пейзажи на восходе
или закате? Я его люблю...
Так, выросши, деревья любят ветер,
и дождь – цветы, а озеро – камыш.

Зачем ему сомнения? Он мог бы
все растворить в моей любви. Вода,
в которой тонет Гамлета невеста, -
мой дом родной. Забвенье имя ей.
Я ею убаюкаю все боли
и превращу любовь в сладчайший опий.
Пусть только он войдет и причастится.

Входи в меня поглубже, обнимай!
Я вся твоя – что хочешь, то и делай.
Но будь со мной. Пока могу любить.
Пока могу качать тебя волною.

Любимый! Долгожданный! Нежный мой!


13. Баритон

Я всю юность мечтал о тебе, как о главной награде.
Я Колумбом уплыл в океаны житейских штормов
не открытий, не почестей, даже не выгоды ради —
но чтоб ты восхитилась и мой разделила бы кров.

Все поступки мои и грехи все мои — как вериги.
Я хотел положить целый мир к твоим стройным ногам.
Но пленен был чужим. И бежал, как несчастный князь Игорь.
И вернулся, как он, к разоренным уже городам.

Орды будней прошли по цветению сердца. Защитник,
я был так далеко, что тебе бы меня проклянуть!
Не понятно теперь, как в руинах прошедшего жить мне,
пусть и милостив твой, всё простивший изменнику, суд

Нам хотелось забыться сегодня в счастливых объятьях,
растопив лед непрожитых встреч и всех прожитых - ложь.
Но я лучше бы умер, чем так подавать  —  как на паперти
у сожженной мечты — медяками! — сакральную   дрожь



14. Сопрано

Будильник! Значит, мне пора.
А мы и глаз-то не сомкнули за ночь.
Но это было лучше снов. Одежда
разбросана, замерзла на полу.
Бр-р!... Отвернулся деликатно. Милый.
Уже рассвет. Но – вон! – блестят и звезды.
Понежиться немного бы. Куда там!
Должна вернуться я к себе домой...
Домой? К себе? - Звучит почти издёвкой!


15. Баритон

Говорю «Прощай!» с гримасой лектора,
мол, что делать, надо принимать
грубость мира этого, где вектором
встреча может стать или не стать.

Снова вместе мы. Но в новом времени
и в пространстве новом мы - не те:
каждый ощущает силу стремени,
каждый подчинен своей узде.

Я тебя любил, люблю и – Боже мой! –
буду, видимо, любить всегда.
Но не взрослой, на постель положенной,
а принцессой, спящей в царстве льда.

Я прощаюсь. Навсегда. Прощения
не прошу. По десять лет верны
были мы мечте без воплощения
и теперь стоим среди руин.

Уезжаю. В неизвестность. Богу и
ведомую разве. За звездой
следуя – той, дерзкой, длинноногою,
некогда придуманною мной.


16. Сопрано

Я так его люблю! А он! … С балкона бы!
Вот разве сын… Забвение зовет
в мир без забот и боли, где подобного
не может быть и смерти сладок лёд.

За что судьба послала мне мучителя?
Кто он такой – фантом? Дурак? Мечта?
Желанья были умопомрачительны,
а в результате – боль и пустота.

Я умираю, нет, лечу в безумие….
За что, Господь, за что мне это всё?
А в телефоне только пульсы зуммера,
И беспросветно снова бытиё.

Спаси меня, Господь, из этой пропасти,
меня от бездны смерти оттолкни,
дай мне покой забвенья или лопасти
прозрения и выжить помоги!


Эпилог

Пусть небольшой и скромный эпилог
послужит тут провозглашенью мысли,
что двух моих героев этих Бог
страданием в чинах своих повысил
и что порою поиски любви –
уже есть путь для избранных, закрытый
для всех, кого страданьем не кропил
он у мечты разбитого корыта.