Немецкое кладбище 10/10

Элегия

1

В три четверти теперешнего роста,

Сидят фигуры ангелов, людей.

В тени листвы Немецкого погоста

Они как-будто бы живых живей.

Когда идёшь аллеей тесноватой,

Под сенью лип, – по разным сторонам,

Среди оград, мечтой замысловатой,

Они слезу роняют… Тут и там –

Часовенка, малютка колоннада,

Латинский криж, саксонский капюшон…

И урна-медь – и мраморная рядом,

Над нею ангел в думу погружён.

Волконской склеп, Надгробье Васнецова;

Солдатам пленным, с Первой Мировой,

Поставлен тут со скромностью суровой

Гранёный столб, где вписан в круг златой

Германский крест, известный нам немало…

Там тумба покосилась – и упала

На траву… Там, во мху, чугун цепной –

На пушках, книзу жерлами зарытых –

Могилы братской; в ней французы скрыты;

Насытясь Бонапартовой войной,

Они лежат, смиренными друзьями

Нам став давно… В полуденной жаре

Курятся усыпальницы с князьями;

Звенит латынь на чуждом алтаре…

И Пётр сюда, отворотясь от форта,

Идёт прочесть, под мохом, надпись плит.

И флейта адмиральская Лефорта

Среди могил воинственно звучит.

2

И голос Рины старенькой не вечен,

Под мрамором, Максакова молчит.

И добрый Хааз больных давно не лечит,

И Озеров в эфире не кричит.

(Имел он нрав Ловласа и дородство,

И добрыми чертами с дедом сходство:

Мой дед Ляляй, будь пух тебе земля! –

Ля-лякать внукам очередь моя…)

В крахмальной пачке, из плиты убогой,

На цыпочках, балетной недотрогой,

Выходит Лепешинская; она

Как бы в раздумья сон погружена:

Надгробие удачное едва ли,

На чёрном фоне белый барельеф…

Мимо него и я прошёл в печали,

И задрожал во мне тогда напев…

Но годы шли, душа моя черствела.

Теперь мечты не трогают меня,

И я скучаю на закате дня;

До кальвинистов мрачных нет мне дела –

И до приезжих из различных стран,

За славой ли, доходом, лютеран.

Но дорого как память мне кладбище:

Не мрамор-блеск, и не гранит рябой,

А человек, последнее жилище,

Оплот печальный памяти земной.