Школьные хореи. Часть десятая 10/10

Имбирная горькая настойка

Время, тикая, проходит

По магическому кругу.

Словно бархат чёрный, небо

Бриллиантами расшито…

Долго ль, коротко ль – полвека

Промельнуло, пролетело.

Циферблат жестяный выцвел,

Цифры римские истёрлись,

Стрелки фосфор растеряли.

Только небо всё, как прежде,

Блещет звёздами, мерцает.

И старинные алмазы

Только ярче и дороже.

В менной лавке ростовщик,

С бородой волнистой чёрной,

Их зашедшим предлагает.

Я же беден, не могу

Я ни звёзд купить искристых,

Ни фетяски золотистой,

Что, с серьгами, продавщица

Продавала нам тихонько,

Мы же в тощие портфели,

В дерматиновые папки

Клали тяжкие бутылки

И от радости хмелели.

Магазинчик тот исчез.

Весь как есть, он вместе с нами

В небо звёздное поднялся:

В белом глаженом халате

Продавщица за прилавком.

Мы же, больше не старея,

Меж созвездий, на углу,

Пьём имбирную настойку,

И от радости хмелеем.

Суперсерия - 72

В телестудии сидели:

Мэтр Фетисофф, в жирном гриме.

Крупный Ляпкин постаревший.

Рядом, сморщенный годами,

Как сушёный гриб, Анисин.

Тут же Якушев седой

Над иными возвышался.

Говорили, вспоминали

Суперсерию, канадцев.

Как ленивый Эспозито

Ночевал на пятачке;

Как решил исход сражений

Жарких – Хендерсон незвёздный,

В красном шлеме среди прочих

Лысоватых и патлатых.

Как ничем не отличился

Он ни до того – ни после.

Вспоминаю, вспоминаю

Этих юных хоккеистов…

Разве этот дед с оплывшим

Округлившимся лицом,

Где от глаз остались щёлки, –

Наш подтянутый Волчков?

А Анисин чернобровый?

А спартаковец кудрявый,

Сухощавый, как Кехано,

Долговязый, словно Блок?

Лишь Михайлов с перебитым

Носом – был всегда немолод,

Только не был сед под шлемом,

Только – вспыльчивая челюсть,

В брани, двигалась резвее.

А за ними – сонм мальчишек

В свитерах хоккейных… Я же

Среди хора, в школьной форме,

Мальчик, в меру полноватый.

Вот приду домой, включу

Чёрно-белый телевизор.

Замелькают, задрожат

Чёрно-белые фигурки.

Среди пляшущих полос

Кларк осклабится беззубо,

Как разбойник – и исчезнет,

Шайбу выиграв, исчезнет.

Вероятно, вероятно.

Дальняя звезда

Честь пора и знать: замылил

Я глаза себе хореем.

Плохо вижу – и сетчатки

Дистрофия мне мешает.

Мне мешает катаракта.

И частенько вспоминаю,

Как в стихах моих когда-то

Ковыляли до оврага

Нидерландские слепые:

И холодный амфибрахий

Был им связкой и опорой…

Неприлично, несолидно,

Разменяв седьмой десяток,

О какой-то плакать школе,

Мыслью детской веселиться

О манжетах белых школьниц,

О летающих бретелях

Над крылатыми плечами,

О горящих огоньках

Глаз, немножко подведённых

Карандашиком ребристым,

Чёрно-жирным грифельком.

Неприлично, не пристало…

Но закончить не могу

Речи, жёлтого накала,

Словно лампочка в пургу, –

На крыльце вечернем школы

Раскачнулась на года…

Эти давние глаголы!

Эта дальняя звезда!