Государев Вертеп 10/10

Предисловие

Недавно проходил мимо кукольного театра на моей Спартаковской, смотрел в витрины на кукол. В моё время куклы были, конечно, другие. Они были наивнее и проще, и выражение "лиц" было добрее... Они были создаваемы для детей, точнее были рождены на свет кукольными мастерами. Это была целая культура, среда, благодатная и таинственная. Куклы были другие, но в голову мне пришла идея, и в сердце ударилась вот эта маленькая кукольная драма. Постучалась легко, но настойчиво, и вот результат того:

Кукольное представление

Скоморох

Открывается вечерний вертеп,

Будет зрителям с отрубями хлеб.

Театр кукол на Спартаковской улице,

Дом 26/30,

Сухо горло ощипанной курицы,

А мне пора напиться.

Буду пить я горькую и сладкую,

Да закусывать то салом, то шоколадкою.

А кому не любо, в театр не ходите,

На меня не смотрите,

Дома, за холщовой ширмой сидите,

Слушайте жену,

Подошед к окну,

Войте на луну!

Театралы-ценители.

А мы, пожалуй, начнём представление,

Куклы на нитках, в сие мгновение.

Наберитесь терпения!

Ну-с, начинаем.       (бьёт в бубен)

Действие первое

Царь Иоанн Грозный, с жезлом, сидит на троне.

Иоанн

Слышно, чёрный народ на Московии

Захлебнулся давеча в крови, и

Иные полезли на кол,

Иные на колесо,

Малюта мой даже заплакал,

Три дни лошадь кормил овсом.

А Басманов в темнице,

Окна в решётке,

Сладко ему спится,

Зарезанному, на шёлке.

А Владимира, двоюродного братца,

Угораздило же яду набраться!

Выпил бы лучше зелена вина.

Была бы ему сестрица-смерть не страшна.

Ну да из моих рук и змея не змея,

Коли то не так – буду я не я!

Хор

Нас, великий царь,

Тёпленьких, бери!

На кострищах жарь,

В кипятке вари!

Наши косточки

Разбивай-ломай,

Нашу кожушку

До ступней снимай!

Топором махай,

Тяжко-востреньким,

Вдов, детей спасай

Чёрным постригом.

Иоанн

Распелся ты тут не в меру, не в лад,

Вон из царских палат!

Нет, постой, за честь – раздавить химеру,

Супротив пошедшую православной веры!

(Забивает Хор жезлом. Стоит в луже крови)

Где Петрушка, мой верный, любимый шут?

Петрушка (в сторону)

Поспешай, любезный, тебя зовут.

(царю)

Государь, ты звал своего шута?

Я пришёл побранить тебя, как всегда.

Иоанн

Ну брани, только очень тихо.

Как бы враг не услышал.

Не было б лиха.

Петрушка

Побраню, пожурю я тихо,

Про жену скажу, про шутиху.

У неё в гортани

Красные герани,

У неё в глотке

Анисовая водка,

У неё в желудке

Прибаутки,

У неё в утробе –

Сказки об общем гробе.

О братской могиле,

Где мы Новгород хоронили.

О митрополите на кобыле,

В бубенцах и с волынкой,

Чем не Петрушка на белой скотинке?

И немножко о Пскове погутарю,

Скажу тебе, как на духу,

О твоей доброте, великий Царю,

О пианстве в волю, в стельку-дугу,

О столах под яствами-снедью,

О Николкином мясе, ручнице с плетью.

Иоанн (выливает миску горячих щей на голову Петрушке.

Тот визжит и хочет убежать)

Ах ты, шутушко мой оплошный,

Разговорился ты неосторожно.

Получай по заслугам, шут!

(Ударяет Петрушку ножом)

Петрушка  (умирая)

Государев нож – яко Божий Суд.

(Конец первого действия)

Действие второе

Царь возлежит на ложе. Он уснул и видит сон.

Во сне ему является протопоп Сильвестр в одеянии чернеца.

Сильвестр

Будь благословен, великий государь,

Да хвалит тебя всякая тварь!

Несмотря на молодость – мудр, как змея,

За тебя и на небе молюся я.

Иоанн

Да какой же я, монах, молодой?

На троне сижу с седой бородой.

Спину согнули в дугу года.

Сильвестр

Добродетель твоя, Государь, молода:

Тридцать лет ты правил, Христа любя,

А потом – народ хоронил тебя,

Почесть царскую тебе воздавал,

Пока ты его в крови купал.

Инок смиренный на Соловках,

Отпевал я тебя со свечой в руках.

Умер, царюшко, ты в расцвете сил:

Двадцать с лишним лет ещё труп смердил…

Иоанн стонет во сне и поворачивается на другой бок. Сильвестр исчезает.

Является Алексей Адашев. Он в богатом, расшитом золотом, одеянии.

Адашев

Только что я из Дерпта, мой царю: пыль

На кафтане моём; мял мой конь ковыль.

А за мной прискакал сонм губителей,

Сонм губителей твоих, отравителей –

Поклониться тебе, благодетелю, –

Царских милостей сосвидетели!

Умер в Дерпте я лихорадкою,

Не травился я лестью сладкою.

За кладбищенскою околицей

Прокажённые за меня помолятся!

За меня помолятся – как неясыть охала,

А я выпущу со предплечья сокола!

Иоанн охает во сне. Видение Алексея Фёдоровича исчезает. Появляется Иван Висковатый, кланяется в пол.

Висковатый

Государю мой добрый, ласковый!

Ты прими дары мои богатые!

Тебе весть принёс я ангельскую:

В сундуке – голубино пёрышко.

Тебе саван привёз белёхонькой,

Тебе гроб прикатил подводою:

Крышка золотом поокована,

Ручки крепкие позолочены.

Как возьмутся за ручки те крепкие,

Как положат на ремни сыромятные,

Как отпустят в яму глубокую,

Как зароют калёным заступом!

Хор бояр

На Руси белым-бело.

Шубы скинули собольи.

Поработали зело,

Сыты сарскою любовью.

Сыты кровушкою всласть.

Не даёт нам Бог упасть,

Не даёт нам царь пропасть!

Кормит-поит: зелено

Поминальное вино!

И царю, и Богу любы,

Глинозёмом мажем губы!

Молча проходит князь Курбский. Он в красном жупане, полькой шапке с двойным пером. В руке гусиное перо, в другой - лист теснённой золотом бумаги.

Появляется ландмаршал Филипп Бель. Он скачет на лошадке-палке. Останавливается.

Иоанн

Так, значит, я успел – и казнь не совершилась!

Ты жив!

Бель

             Нет, опоздал ты: голова скатилась

С кровавой плахи, но её опять

К плечам приставил я, чтоб на коне скакать, –

Чтоб защищать честной ливонский Орден,

И чтоб коня трепать по жёсткой морде!

Царь переворачивается на спину. Перед ним псковский блаженный Никола. Он в веригах и шишаке. Протягивает царю кусок сырого мяса.

Юродивый

На, государь, поешь возьми!

Иоанн

Пощусь я нынче – в такие дни

Молитва и пост нужнее снеди.

Юродивый

Плачут в утробе боярские дети,

Детки малые с матерями.

Мясо сырое жуют дворяне.

Раздирают на лОмти,

Тащут друг у дружки,

А Николе не дают ни хлеба, ни сушки!

Появляется Ефросиния и Иулиания в монашеском одеянии, опутанные водорослями и речными травами. В руке у Ефросинии игла с золотой нитью, в другой – кусок материи.

Ефросиния

Провожала я сына ко Господу,

Расшивала я саван золотом.

Сокрушаяся, целовала я

Ядовитую чашу братнюю,

Свет-Владимир, по роду Старицкий!

Как делил ты ту чашу братскую

С сыновьями, с женою верною.

Как из царских рук принял Царствие

Упырю царю неподвластное.

Исчезают

Конец второго действия

Действие третье

Картина первая

Князья-опричники на коленях, связанные, перед плахой и Грозным, истерзанные, в лохмотьях.

(царю)

Мы служили тебе исправно,

Мы душили виновных славно,

Мы клещами князей терзали,

Мы смутьянов в снопы вязали,

Мы по улицам их возили,

На изменников доносили,

Яд Бомелиев предлагали,

В глотку олово заливали.

Мы служили тебе по-пёсьи,

Зубы скалили не от злости:

От сердечного, от усердья.

Ты почто воздаёшь нам смертью?

Государь наш, надёжа наша,

Дунь – и минет сия нас чаша!

Иоанн

(в сторону)

Предавали и доносили…

Буде казнь сих лукавцев в силе!

Будут верные мне едва ли

Коль казнили и предавали.

(палачу)

Казнить.

Картина вторая

(Царская палата. Пир. За столом бояре, дворяне, дьяки, татарский посол, шведский посол.

Входит хор мальчиков в виде ангелов, в белых одеждах и нимбах).

Хор

Славим Господа песней ангельской,

Славим Господа песнопением.

Сохрани ты нас в чистоте, Христос!

Подари ты нам красно солнышко,

Свет-зарю свою, чисто пёрышко!

(Гости тихо пируют, царь умиленно плачет. Хор уходит, уступая место шутам и скоморохам)

Скоморох

Нынче похихикаем,

Будет зело весело!

Кряхтит утка дикая:

Селезня повесили.

Висит селезень, хлопче,

Опутана лапка.

Скоморох потопчет

Овчинью шапку.

(Дует в дудку)

(Пляшут шуты и скоморохи. Царь, в маске, хочет одеть весёлую личину на плачущего боярина Михайло Репнина: тот вырывает маску, топчет её)

Скоморохом ли быть тебе, Государь!

Да и я – боярин думный: не тварь

С бубенцами, с картонной рожей,

Блудникам да бесам в рясах пригожей!

Иоанн

(в сторону)

Ну, боярин, за царский стыд

Будешь в церкви святой убит!

(Маски пляшут под дудки, бубны и гусли. Потом всё исчезает, за столом один хмельной Иоанн, упал головой на руки)

Душенька моя, царица светлая!

Не могу я тебя волей царскою

Из земли-то сырой повызволить.

На беду ты меня оставила,

На лютейших врагов оставила.

Первый – пёсья молва лукавая,

А второй – ехидна-предательство,

Третий – совесть, гадюка скользкая…

Ты прости меня, свет мой Настьюшка,

Не кори меня, моё солнышко…

Очи мне застилает мрак.

Ох, худо мне! Огня!..

(Падает. В окна врываются языки пламени. Пожар в Москве)

                                      Конец

11 – 15 декабря 2022

Послесловие.

Автор просит прощения за неумышленное искажение некоторых фактов истории. Конечно, после указанного пира царь не падал со стула, конечно же пожар в Москве был совсем в другое время, да и пировал царь, при указанных тут событиях, скорее всего, в Александровской слободе. Но позвольте автору своеволие это считать его поэтической волей, выдумкой, которая помогает ему войти в мир поэзии иными, не ведомыми никому до этого часа, путями...