Кн. Владимир Старицкий. Сон Годунова. Архиепископ Пимен 10/10

Кн. Владимир Старицкий

Пожары смут припоминая,

Железом выжигая зло,

С опричников опасной стаей

Царь едет в ближнее село.

Уже он в Слотино явился,

Где княже за него молился,

И с ним – жена и сыновья:

Брат брата ожидал – царя.

Тот прискакал с полком отменным,

В седле над потным чепраком;

Уже танцуя, фыркал пеной

Конь под порфирным седоком;

Уже бежали, с сёдел спрыгнув,

К избе, Скуратов и Грязной,

Звеня клинками… Князь с женой,

Два сына, головой поникнув,

Тревожно ждали упыря.

Их из избы ведут и ставят

Пред очи грозные царя:

«Тобой, я вижу, зависть правит!

Почто отравой отравить

Меня задумал ты – сгубить?!»

«Мой княже, повар твой лукавит,

Се чернь измыслила навет.

На нас вины сей тяжкой нет!»

Семьёю на колени пали,

И в очи царские глядят.

«Коль отравить меня желали –

Так пейте сами этот яд!»

Подносят чашу. Пьют, скрепившись.

И ждут, и молятся, простившись.

Сон Бориса Годунова

Вселенский старец-патриарх

Кремль на осляти объезжает.

Иов, с «святынею» в руках,

Из врат церковных выступает.

Толпой народа окружён,

Царевич маленький, в кафтане,

Стоит, за ручку, с мамкой он.

Вдруг, исчезает всё в тумане…

Борис ворочается: грёзы –

Одна сменяется другой:

Чернец какой-то, бабьи слёзы,

Юрод с двуперстною рукой…

Вдруг, площадь светом озарилась,

Ударил гром – и небеса

Стальная рассекла коса,

И вновь удар, – и всё затмилось:

Исчезла площадь, стены, храм,

Народа толпы. Пополам

Рассекли небо херувимы,

Подлетки в ризах золотых,

И голос тоненький средь них

Борису слышится… Из дыма –

Чернеет, громом поражён,

Дьяк с окровавленным ножом.

Патриарх Пимен

1

Дана царям от века воля,

Что б честно править на Земле.

За смрадным Новгородом – поле…

Сам город – в прахе и золе.

Везде Ивановы владенья:

Детинец, торжища, посад…

И стар, и млад во рву скудельни,

Землёй засыпаны, лежат.

Над ними пели и кадили,

И малых деток хоронили;

Мать билась пойманной плотвой;

Простоволосой головой,

Крича, мотала… Тыщи, тыщи

Здесь обрели земной покой

В костьми заваленном жилище.

Дыбился Волхов, запружён

Уже распухшими телами.

Софии Новгородской звон

Их не тревожил временами,

А только – длинные крюки

Тянули на берег реки...

Гуляли вороны везде

И мясо жертвенное рвали.

И старец, в редкой бороде,

Сей сон записывал в скрижли.

2

Монарх на выдумку хитёр:

Стрельцы, ограбивши собор,

Архиепископа схватили

И на кобылу посадили,

В измене ложно обвинив,

Мол, тот предаться, вместе с градом,

Хотел Литве. И вот награда:

С волынкой, словно скоморох,

Он с бубном на кобыле белой...

Её ведут – и то и дело

Он в бубен дряхлой дланью бьёт –

И кляча улицей бредёт…

Давно ли дед твой, Иоанн,

Упрямой вольностью смущённый,

Взял только град, не тронув храм:

Казну и кубки, и иконы? –

Лишь, голос знати вечевой,

Снял с башни колокол литой.