Над горами рассвет 10/10

Над горами рассвет – акварели достойна картина –

Розоваты вершины, темнеет вдали минарет.

Спит солдат под плывущую в небе тоску муэдзина –

Не тревожат ни вечная пыль, ни назойливый свет.

Что же снится ему, если лет-то всего девятнадцать:

Шум трамваев, асфальт и фонтанов прохладная взвесь,

Карамельно-ирисочно то, в чём неловко признаться,

Счастье что-нибудь вкусное – что-нибудь мамино съесть

И Московский вокзал, на который сиреневым утром

Выйдет он, улыбаясь, готовый любого обнять:

“Что ж ты плачешь, мой город, холодный и сумрачно-мудрый?

Неужели от радости – ты ведь мне, вроде, как мать.”

Незатейливых снов убежит, извиваясь, дорога,

Оборвётся внезапно, сиреной завыв на плацу,

Тело скрутит привычным рефлексом сигнала “Тревога!”,

Скинет с койки, оденет. Прожектор хлестнёт по лицу.

Заскрипит и застонет бездушный каскад шестерёнок

Механизма дремучих инстинктов обычной войны,

Зачеркнёт естество материнства, рожков и пелёнок –

Никогда не устанут работать его шатуны.

И поскачет солдат по ущельям, по осыпям склизким…

Пусть, стучась в его дверь, не отводит глаза почтальон,

Не летают над цинковым ящиком ласточки низко,

Пусть никто не узнает бессрочной тоски похорон.

И у кромки снегов, словно крот, зарываясь в породу,

Будет ждать он вертушек, надеясь, что сдует туман,

Проклиная Его: “Что же ты, создавая природу,

Увенчал её кем-то ущербным – без глаз и ума?”

И смотреть в небеса, ожидая ответа… но тщетно –

Видно, наша планета для замыслов Бога мала –

Здесь его благодатная воля почти незаметна –

У Творца есть, наверное, и поважнее дела.

Безразличное солнце, чужие холодные горы

И такое же небо, полуторный боезапас

И повисший над миром угрозой, а может, укором

Фиолетовых лун гексогеново-хищный анфас.

Большинству повезёт – возвратятся в родимые стены –

Руки-ноги на месте, лишь что-то не так с головой…

Предстоит им в себе и стране ощутить перемены,

И услышать: “Убийца-маньяк возвратился домой.”

Предстоит им, вернувшись из жарких объятий Афгана,

На гражданский костюмчик стесняясь медальку надеть,

Не найти свой очаг, алкоголиком став, наркоманом,

У Гостинки и ГУМа за рваные чирики петь.

Да, страну не узнать – нет правителей, улиц, народа,

Только матери так же страшатся любых новостей,

И друг друга терзать вынуждает дурная природа,

И любить категории, а не конкретных людей.

Эй, родная страна, прекращай все разборки, зарубы –

Сколько можно на прочность испытывать граждан своих?

К твоему алтарю эшелонами свозятся трупы –

Трупы, трупы и трупы… Да сколько ж тебе надо их?

Ты устала считать своих павших – и конных, и пеших,

Ты как выпивший плотник глядишь из-под вислых бровей...

Слушай, Родина-мать, ну когда ж, наконец, ты наешься

Этой сладостной плотью любимых своих сыновей?