Урусов Владимир. Стихи 10/10

        * * *
За любовь или ненависть эту,
или зависть, не всё ли равно,
я по белому русскому свету
расплескал золотое вино.

Не судите меня, не судите,
темень глаз твоих – преданный знак.
Был я тенью под солнцем в зените
среди самых случайных бродяг

Не с того ли в плену и на воле
ты такая одна как страна,
где лишь мёртвый не чувствует боли
и не пьёт золотого вина.


        * * *
Чёрный дом до сих пор не снесли,
только ветер взлохматил стропила,
брёвна мощные мхом поросли
да крапива крыльцо утопила.
-
Дверь на запад, окно на восток.
Гул войны наплывает негромко,
словно пуля вонзилась в висок –
подкосила его похоронка.
-
И стоит он в убогом краю,
ждёт хозяина, хлопает дверью.
Ночь в деревне – как вечность в раю,
свет увижу – и в Бога поверю.
-
И в потоке стремительных дней
мы отметим хорошую дату
В мире тайном печальных теней
послужи дорогому солдату


             * * *
Сквозь пальто
                        истрёпанные души
светятся лохмотьями тепла,
не боятся лютой зимней стужи,
выжженные временем дотла.

Словно пламя выгибает парус
и плывёт за ветром человек
в ту страну, где поджидает старость
жгучим пеплом
                         рассыпая снег
-
О земле таинственной – ни слова
в бездну опускаются слова…
Как прекрасна песня рулевого,
как близки пустые острова


        * * *
Стоит, как призрак, за спиной
за пеленой тумана
мой друг, который был со мной
в горах Афганистана.
-
Мы снова едем на брони
в клубах горячей пыли
среди своих в чужой стране,
где нас давно забыли.
-
Алеет утренний восток
не далеко, не близко –
звезда восходит сквозь песок
на стебле обелиска.
-
И слышен мерный гул колонн,
как будто все вернулись
под сенью выцветших знамён
во мглу российских улиц.
-
А ты остался навсегда
в пустынной трын-травище,
где плещет мёртвая вода
в глаза твои, дружище.
-
И облака плывут вдали
крылатыми тенями.
Сквозь холод каменной земли
смотри, что стало с нами…


        * * *
И мне пора отправиться в бега,
уж я давно поглядываю хмуро
на жёлтые крутые берега,
на глыбы скал ленивого Амура.
-
Хабаровск! Слышу гул твоей крови –
в холмах, как в зыбких волнах океана,
простором дышат улицы твои
и мощно бьётся сердце великана.
-
И ты прости мой долг перед тобой,
Амур, живой воды не пил я даром,
шепнёт душа на Волге голубой:
– О Русская земля! Ты за Уралом.


        * * *
На стакане чёрный ломоть хлеба.
Миновало всё, чему не быть.
За отца, за Верстакова Глеба
с младшим братом водку буду пить.
-
И опять мерещится палата
и печальный блеск в глазах отца.
Выпьем за танкиста, за солдата,
он за жизнь боролся до конца.
-
Смерть хитра, язык её раздвоен –
в сердце брешь нашла, а не в броне.
Всё равно он пал как русский воин,
выпьем – на войне как на войне…
-
Слёзы или дождь – никто не знает.
Тает хлеба чёрного ломоть,
водка из стакана исчезает.
Брат по крови! В небе наша плоть.

            * * *
                                          Б. Пуцыло
Мой мотоцикл сломался в деревушке.
Сижу усталый и курю в избушке,
а лысый бородатый старикан
над ржавой плиткой с чайником бормочет,
с двумя кусками сахара хлопочет –
и весь запас бросает в мой стакан.
-
На старых, сильно выцветших обоях
пристроил он друзей своих обоих –
Сергей Есенин с трубкой, Карл Маркс.
И говорю я для чего-то в шутку:
– А вот скажите, с бородой и трубкой –
родные, что ли, на стене у вас?
-
И, возмущённо захлебнувшись чаем,
он кашляет: – А мы вот различаем!
Эх нынешние, чёрт бы вас подрал! –
И разъясняет искренне и строго,
что молодой – поэт один, Серёга,
а тот, не русский, но философ, Карл.
-
Я встал со стула, подошёл поближе,
воскликнул: – Да! Теперь и сам я вижу.
Ты извини, не разглядел я, дед,
А всё-таки – не те пошли поэты,
а мудрецов таких – и вовсе нету
и, видимо, не будет двести лет.
-
Но он продул, простукал папиросу
и, как Сократ, хитрющий и курносый,
помыслил, улыбнулся, закурил.
– Ты спи на печке, вон тулуп у двери.
А что про двести лет – смешно, не верю,
ты на людей зазря наговорил.
-
И после я услышал, засыпая, –
на лавке повернулся он, вздыхая:
– Ты слышь ли, мужики, однако, есть.
Всегда они имеются в народе –
ну, гении которые навроде… –
И засмеялся: – Им бы с печки слезть!


        * * *
Женщина с весёлыми глазами,
я тебя любил и не любил,
жил в тебе и смехом и слезами
и, целуя в губы, счастье пил.
-
Я не знаю, нежность или жалость
власть имела, верх брала над ней.
В неизбежность мимо нас умчалась
золотая стая лёгких дней.
-
У хмельного счастья вкус солёный,
всё пройдёт, тебе я говорю.
Я и сам из осени зелёной,
как на солнце, в прошлое смотрю.

--------------------------------

www.ya-zemlyak.ru/avtpoesia.asp?id_avt=456

https://stihi.ru/2024/01/05/1286