Старомосковские картинки. Часть четвёртая 0/10

Проигрыватель

Ах, «вертушка» в искусственной коже!

Сколько дней, сколько лет и часов

Круговые пластинки похожи

На дрожанье живых голосов!

Чёрный диск, семенящий по кругу.

Как степенно кивает игла!..

Тенорок обожает подругу

И грустит, что подруга ушла.

Молочком розоватым, миндальным

Разливается трель соловья.

И хрусталиком сентиментальным

На ресницах слезинка твоя.

Столетник

Много, много дней – последний

Самый маетный из дней…

На окошечке столетник

Разрастается сильней.

Много видел он порезов,

Ножниц бабкиных, бинтов.

И сочащиеся срезы

Заживали будь здоров!

Отрезали снизу – сразу:

Оголялся пальмой ствол.

«Веселы, внучок, проказы,

А шлепок отцов тяжёл!»

Разгоняя сон глубокий

Бабка песенку поёт:

«Помогает от изжоги

Сок столетника и мёд…»

Марсель Марсо

Вся Москва, как колесо:

В гости к нам Марсель Марсо.

В гости к нам Марсо Марсель –

Вот какая канитель.

Ничего не говорит,

Только ходит, как парит.

Театр Мимики и Жеста –

Нет свободного тут места.

Густо заняты ряды.

И в блестящем платье ты

На змею почти похожа:

Поясок злачёный – кожа…

Смотрит в зал печально мим,

Бледным ангелом томим.

В грудь себя он тычет пальцем,

Молча, смотрит в зал страдальцем.

Удивлённо брови – вверх,

Поднимает, поднимает.

А потом, плывя, как стерх

Или лебедь – уплывает…

На галёрке мы сидим:

Как печален панто-мим!

Кобзон

«А у нас во дворе

Есть девчонка одна...»

Голосит на заре

Радиолы волна.

И на длинной волне

Баритоном Кобзон

Напевает всё мне

Под трубу-саксофон.

Это утро ещё,

Эта ранняя тишь.

И её горячо

Окликает матчиш.

Липы дышат в лицо

И цветут, словно мёд.

Опустело крыльцо

И никто не идёт.

Никого, ничего

Во дворе, в тишине.

Только голос его

На знакомой волне.

Иду я на орган

Иду я «на орган».

Я пренебрёг простудою.

Счастливый, словно Пан

Свирелью букстехудовой*.

И будет Мендельсон,

И Паганини давешний…

Какой счастливый сон,

Педалевый и клавишный!

_______________

Дитрих Букстехуде – немецкий (по происх. датчанин)

композитор и органист.

Эстрада

Опять прилизан Магомаев,

В жабо и в позе скакуна.

Опять в платке нашейном Майя

Так обречённа и нежна.

Опять на пристани картонной,

В укладке пышной, высока,

Поёт Эдита полусонно,

Полу-басит издалека.

Пора бы осени явиться,

Но лето Сопоту милей.

И Анна в шали, будто птица.

И как воробышек – Мирей.

Зеленой магазин

Как ходили в зеленой

Дед, прабабушка со мной.

Из квадратной амбразуры

Громыхал картофель бурый, –

Сумка дедова росла,

Тяжелея, вот дела!

Свёклу серую за хвостик,

Карателечку за носик

Фёкла старая берёт

И не платит наперёд.

Лук посыпался стеклянный

Чёрно-белой редьке вслед…

Руки чёрные Светлана

Отмывает много лет.

Вот уже полвека с гаком

Пачкает в земле халат…

А дворовая собака

Спит да лает наугад.

Запасный путь

Там, где рельсы ржавеют давно,

Насыпь сорной травою забило.

Путь глухой заградило бревно,

Вагонетку на юг не пустило.

Плоскотела, с раскрытым бортом,

На померкших колёсах с рессорой –

Словно тяжко мечтает о чём,

Когда поезд проносится скорый.

Тепловоз, будто бык племенной,

Загудит, сосчитавши вагоны.

Только путь не спешит запасной;

Путь, заросший крапивой зелёной.