Найдёныш 0/10

На Николу снега было мало, 

год к исходу шёл, едва живой.

За селом, вдоль сизых красноталов,

вся дорога нищенски зияла   

танками распятой колеёй.

Вёрсты наглотались артобстрелов - 

зверствовал германец напослед! 

Грабил да насильничал незрелых, 

и в иных сиротках сухотелых  

зародился вражеский послед.

Аннушка на мужа похоронку 

получила прошлою зимой.

Спрятала с печатью бумажонку 

в узелок. А там и лошадёнка 

пала в марте. Лихо - вой, не вой...

Бабой довелось ходить недолго -

к Троице венчались, там война.

И жила так на краю издола,

за щербатым, крепким частоколом, 

не невеста, да и не жена.

Глянула - в поленнице не шибко - 

к розжигу бы хворосту набрать.

Через балку да мосточек зыбкий

руки, все мозолистые, в цыпках, 

санки волокли в лесную падь.

На опушке - дятла перестуки, 

на снегу - синичкины кресты,

белочка шарахнулась в испуге. 

И всё чаще, всё тревожней звуки.

Где малины прятались кусты,

донеслось вдруг жалобно, негромко - 

то ли чей-то плач, а то ли  писк. 

Под сосной холщовая котомка

крохотного кутала мальчонку.

А в сторонке, через горку, вниз 

свежие следы повдоль оврага, 

к большаку и дале не видать.

Аннушка, не сделавши ни шагу,  

прежде осенилась и беднягу 

приняла как Божью благодать!

Тот, уткнувшись в ватную фуфайку,

нос поморщив, тихо засопел.

Рядом снегирей вспорхнула стайка.

- Вишь, кака пичужка! Угадай-ка,

экий завтра вырастет пострел!  

Снег прибавил, распушил перину.

Саночки катились под уклон.

Аннушка счастливая для сына

имя не искала, 

– Всё едино, 

как отца пущай - Пантелеймон!