Тема: Ушёл Анатолий Найман

Тут спрятаны два наиважнейших для современной ситуации вопроса

1) можно ли зарабатывать писательством и как именно это делать? Например, С. Шаргунов

одновременно а) депутат б) главлит "Юности" в) ведущий на телеканале... А когда писать-то?

Чтобы хоть что-то заработать нужно гнать 300 страниц в год (это как минимум) и при этом иметь тираж

выше 10 тыс. экз. ежероманно

2) Возможно, есть уникумы, пишущие с голоса или патологически грамотные. Увольте, я пишу на компе

и с опечатками, не говоря уж о всяких запятых и нелепых речевых оборотах. Кроме того, нужно быть

 сумасшедшим, чтобы хорошо писать в стол. Сначала пишу похуже, потом, когда материал отлежится, часто

приходится переписывать заново.  У Лотмана не спрашивал, у Гумилева - тем более.

С моей точки зрения, вы предлагаете утопию

Профессиональный писатель-переводчик вынужден так много работать

что на чистовую вычитку ему часто нп хватает сил и времени

мелкое издательство, издавая, скажем, детектив

может не потратиться на коректуру просто потому, что таков рынок

если вы полагаете, что профессионализм автора заключает в  том,

чтобы выполнять работу корректора

вместо того, чтобы осмысливать реальность

мне вас жаль

Вы по каким-то неведомым для меня причинам

вычитываете из моих слов то, что укладывается в ваш личный опыт

а не в мой, скудно перетекший в несколько сказанных ниже фраз

я говорил про журналы, да и то "в общем", вскользь, а не про издательства

в рамках большинства из которых автор платит за издание стихов сам

и с литературоведческими статьями все непросто (хотя слегка легче)

разве я упоминал научные монографии?

конечно, некоторые находят спонсоров, что ничем не отличается от слова "сам"

однако в этом ключе разговор становится бессмысленным

каждому сверчку свой шесток

Открываю секрет Полишинеля: сейчас "бумажные" журналы

тоже не имеют денег, чтобы содержать корректора

(может, в единичных случаях)

корректор и и тем более редактор - это в крупных издательствах

а журналы подбирают себе произведения не по наличию/отсутствию корректуры

а по идеолого-литературным соображениям, отбирая на входе из самотека или "по рекомендации"

вот буду издавать свои статьи книгой, вот тогда и потрачусь на корректора

Игорь, 

хорошие слова и интересные мысли в вашей статье.

Несомненно, большой человек ушел из нашего мира.

Мир праху его и душе!

Но - истина дороже всего!- для меня его поэзия кажется  умозрительной. 

Даже в данном отрывки самые поэтические строчки, на мой взгляд, - на французском языке. 

В них звучат не рассуждения, а чувства. 

Хотя по сравнению с основной массой советских и постсоветских стихов и их авторов, конечно, это очень высокий уровень техники и - особенно - личности.

Анатолий Найман - сильный прозаик и весьма крупный поэт, чье творчество еще предстоит оценить потомкам. Вечная память!

Публикую здесь фрагмент из моей статьи об акмеизме, содержащий краткий экскурс в поэзию А. Наймана.

"Почему поэтические репутации – это, чаще всего, бабочки-однодневки? Ну, конечно, не совсем «бабочки» и не вполне «однодневки», однако суть в том, что период народной любви, даже если оный растягивается на два-три десятилетия, вряд ли способен компенсировать поэту то ощущение заброшенности и горького одиночества, которое сопутствует куда как более долгому периоду забвения. Вот и спешат-бегут строчки из-под пера, надеясь когда-нибудь догнать ускользающее прошлое... Приверженность методу, потерявшему свою актуальность, дело обоюдоострое. С одной стороны – преемственность, умение пользоваться суммой художественных приемов, наработанных предшественниками... Стоп! С таким огромным багажом, да удержаться от эклектики? Трудновато будет! На раз попадешь в эпигоны или скатишься к традиционализму. Поэтому тут дело не в количестве художнических навыков, а, как нынче говорят, в усвоении необходимых компетенций. С другой стороны – кто сказал, что публике будет нравиться то, что нравится господину поэту? Публика, она сами знаете кто: дитя малое, неразумное, которому лишь в бирюльки играть, да самовитые ребусы разгадывать. Мировая культура для нее, публики – тот же ребус, только не свой, а заморский, «китайской головоломкой» называемый. То есть, задумаешь разгадать – враз голову сломаешь!

Думается, что модернизация модернизма во многом определит дальнейший путь развития современной поэзии, постепенно преодолевающей тупик постмодернизма. Вместо образа действительности, который худо-бедно умела формировать классическая литература, в том числе, модернистская, постмодернизм положил перед читателем текст как «грибницу смысла», в которой тот разглядел, как и следовало ожидать, свою физиономию, да еще в кривом зеркале интертекста – и рассмеялся. Но долго смеяться над собой дело малоприятное, поэтому читатель сначала задумался, а потом рассердился. И бросил книгу в урну.

Мы не беремся сейчас судить, есть ли у современной действительности мыслимый образ и, если есть, стоит ли озаботиться его описанием. Наша задача проще, а именно подобрать в текущем литературном процессе имена поэтов, которых можно считать современными акмеистами или что-то вроде того, пусть даже их тексты, подобно текстам С. И Липкина, представляют собой модернизированный вариант метода. Прежде всего, на наш взгляд, стоит обратить внимание на двух младших современников вышеупомянутого поэта, а именно – на Анатолия Наймана (1936 г. р.) и Сергея Гандлевского (1952 г. р.).

По всей вероятности, формирование творческого метода Анатолия Генриховича Неймана, прошедшее под знаком акмеизма, было связано с периодом тесного и долговременного сотрудничества с Анной Андревной Ахматовой, одним из бесспорных лидеров этого направления. Еще в 1969 году, уже перешагнув рубеж тридцатилетия, поэт пишет такие строки: «Хоть картина недавняя,/ лак уже слез,/Но сияет ещё позолотою рама:/Две фигуры бредут через реденький лес,/ Это я и прекрасная старая дама.// Ах, пожалуй, её уже нет, умерла./Но опять как тогда (объясню ли толково?)/Я ещё не вмешался в чужие дела,/Мне никто не сказал ещё слова плохого». Здесь явственно слышна перекличка с Георгием Ивановым, примерно так же строившим свои текстовые структуры. Можно бы счесть такую манеру скрытым цитированием, на каковом приеме в значительной мере построена эстетика постмодерна, но творчеству Наймана, в отличие, скажем, от манеры Константина Кедрова-Челищева (1942 г.р.), постмодернизм чужд, поэтому здесь и далее мы будем считать, что Найман, скорее всего, испытывал пиетет перед той средой общения, в которую попал, живя в Ленинграде времен хрущевской оттепели, а потом и в Москве. Такого рода влияния будут изредка проявляться и позднее, однако не они определяют путь развития поэтики Наймана.

Стихотворение «Прощание с Ленинградом», написанное в 1970 году, напротив, подражательных элементов не содержит. Уже видно, с помощью каких художественных средств автор модернизирует акмеистический метод, вливая в старые мехи вино общественных перемен. Прежде всего, это использование особого молодежного сленга, характерного для диссидентской среды тех лет. Вот характерный фрагмент:

...

решивший завязать: заела совесть;

иль падший ангел, сервис при отеле,

возлюбленная генерала в штатском,

паскуда, нас на понт хотела взять;

иль слишком любопытный европеец –

не увлекайся, падло, стариной;

иль деятель науки, тёмный тип,

был заподозрен кем-то в шпионаже,

...

Все эти «паскуда», «понт», «падло» пришли из воровского жаргона, принесенного «политическими» из лагерных зон в результате начавшихся в 1956 году «хрущевских» амнистий. Однако, по нашему мнению, здесь речь идет не о стилизации речи зэков или молодежного трепа, а об особом типе реалий, находящихся в контекстном взаимодействии с реалиями тогдашнего социума. Образ действительности становится многослойным, причем слои не перемешиваются, а существуют рядом, но по отдельности. Для акмеизма в прежних вариациях реалии, взятые из разных пластов социально-политической или культурно-исторической конкретики, всегда обозначали свой пласт предметно. Здесь же особый, теневой пласт советской реальности обозначается с помощью жаргонизмов, почерпнутых из воровской фени, которые, будучи совмещены с предметными и иными маркерами времени и места, как бы выдергиваются из прежней «среды обитания» и сами становятся маркерами времени и места.

Позднее реалии-жаргонизмы уступают место реалиям-фразеологизмам. Вот пример очевидного шедевра, построенного на фразеологизмах советского периода и реалиях-аллюзиях, будь то название знаменитого музыкального фрагмента из балета Хачатуряна, сакраментальная фраза «ни дна, ни покрышки» или упоминание о вошедшем в историю мелодическом таланте Шуберта.

Сопрано дикое и слабое,

и сборный катится концерт

к финалу, к пику, к танцу с саблями.

Искусство густо, но без черт.

Потерт и я. Но место знаемо,

годов прошло всего полста.

Вокал. И март точь-в-точь, ни дна ему,

ни крыш: капель и маета.

И та, что пела в безголосице

земли, одну в виду держа

преджизнь, как горсть огня уносится,

как Шуберта ручей,

душа.

Сама Анна Ахматова следующим образом свидетельствует о А. Г. Наймане: «В его отношении к стихам есть что-то суровое и сдержанно-целомудренное». "